Hot Water [чигуки]

Глава 3. «Испачканный ковер»

       У Чимина в комнате даже ковёр мягче был. Они сели на него, даже не удосужились включить свет: их освещал большой телевизор со скучной игрой. Чонгук облокотился на хёна, положив голову на его грудь, и ощутил надоедливые и мешающие думать мурашки от тепла по спине и запах одеколона — манящий запах, который он слышал каждое утро в ванне, но на теле Чимина он обретал какой-то особенный сладкий вкус. Этот медовый запах напомнил ему ту ночь, и все мурашки по телу размножились, начав сбегаться в области между ног. Сосредоточиться на игре казалось чем-то нереальным, к тому же телевизор вдруг висанул, и Чонгук с огромным облегчением выдохнул, собираясь закончить на этом и пойти в душ, чтобы хоть как-то успокоить стояк, который кажется из-за узких голубых джинс слишком заметным, даже не смотря на темноту.

— Должно отвиснуть. Ты куда? — спросил Чимин, видя, как Чонгук поднимается.

— Никуда, просто шея затекла, — тут же соврал он, и почувствовал на своих плечах руки Чимина, которые медленно и нежно начали массажировать их. А потом плавно перешли на голую шею. До безумия мягкие и тёплые, и Чонгук медленно сходит с ума, уже не контролирую тесноту в джинсах, прикрывая веки. Как и всегда от хёна, обычно от одного вида, но сейчас намного больше.

      Он повернулся к нему и уткнулся носом в его щеку, обжигая горячим дыханием. В его объятьях он чувствовал, что полностью зависим от него, что принадлежит своему хёну, который приобнял его за плечо и снова взял приставку с нудной игрой. Чонгук был полным дураком, пьяным дураком, который причинил столько боли его единственному любимому человеку.

— Хён, — сказал он, забирая из его рук приставку и откладывая на пол.

      Он мечтал целовать его губы, но только провёл носом по его шее, еле касаясь, в предвкушении пощёчины или ещё чего-нибудь, но Чимин только чуть отстранился:

— Ты немного подзабыл, что я твой брат, а не шлюшка из клуба, Чонгуки? — спокойным голосом спросил Чимин.

      Чонгук молчал, мягко касался его лежащей на полу руки, поднимался то выше, то ниже, переплетая их пальцы. Тяжёлая голова лежала на плече, и было слышно его частое дыхание. Чимин повернулся к окну: совсем стемнело. Стараясь думать только о внезапно наступившей ночи, он всячески пытался отогнать дурманящие мысли, возникающие от его прикосновений. Испытывая неимоверную обиду и злость в перемешку с опьяняющими руками Чонгука, он мечтал, чтобы эта минута поскорее закончилось, снова потянулся за приставкой, но ощутил как губы Чонгуки почти незаметно коснулись его шеи, и все тело обдало жаром. Как же он ненавидел и обожал одновременно свои чувства, заставляющие положить руку на его талию, гладить его бока, спускаясь к бёдрам.