Мое ледяное проклятие

Глава 17

Женевьев задумчиво посмотрела вслед Валенси. Потом вздохнула, взглянув на закопченный чайник, и направилась к раковине, чтобы его отмыть. Но замерла на полпути, бросила кухонное полотенце на край стула и рванула на второй этаж. Вал не просто так сбежала, она что-то увидела, и это что-то заставило ее переживать. Вопрос, что именно?! Что сестра могла обнаружить в той злополучной книжке, которая стала началом кошмара, длящегося восемь лет?
Книга небрежно лежала на кровати, открытая на первой, совершенно пустой странице. Ни символов, ни подписей. Ничего. Что нашла Валенси? Женевьев взяла ее, повертела в руках и, догадавшись, замерла. А потом сделала то, что раньше не приходило в голову: провела ладонью над пустым листом и удивленно уставилась на знакомую подпись.
– Дэвид? – потрясенно пробормотала она, схватила книгу под мышку и спустилась в гостиную. Положила ее на стол и уставилась, словно на диковинного зверя.
Руки жили своей жизнью, как и голова. Жен сто лет не практиковалась в настоящей магии, но знания, полученные в академии, еще остались, и заклинание получилось легко. Сизая дымка окутала книгу и потом растворилась, а на обложке осталось огромное черное пятно. Оно как червоточина отпечаталось на всех листах.
– Что же ты натворил, мерзавец! – прошипела Женевьев, схватила книгу двумя пальцами и кинула в камин. Она шепнула пару слов, поленья и бумага вспыхнули. «И эта дрянь была в доме столько лет! – возмущалась про себя Женевьев. – Ею играла Китти! Как он мог допустить подобное?!»
Жен даже не стала дожидаться, когда в камине осядет пепел. Она накинула шубу и без раздумий вышла на улицу. Бывшего мужа ждал очень серьезный и очень неприятный разговор.
– Жен? – Дэвид неосмотрительно обрадовался, когда увидел ее на пороге. – Какими судьбами? Ты одумалась?
– Нет, Дэвид! – Женевьев решительно вошла в дом и, не разуваясь, двинулась в комнату. – Я просто узнала, что ты натворил! Как ты мог?
– О чем ты? – нахмурился он, пытаясь разобраться в такой бурной реакции.
– О твоей любви к проклятиям. Это ведь не Валенси... – разгневанно прошипела Женевьев. – Ты просто использовал ее силу! Какой же ты мерзавец!
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – начал Дэвид, отступая. Но глазки бегали, а Женевьев слишком хорошо его знала и понимала, что это значит.
– Ты ведь очень давно все спланировал. Я уничтожила книгу. Зачем ты ее оставил?
– Ну... – Дэвид замялся, что-то нашаривая у себя за спиной. – Это была моя лучшая работа. Стало жалко.
– Думал, пригодится еще раз? Скажи, зачем?
– Я любил тебя, – всхлипнул он. – Понимаешь, Жен, любил. А тут ты познакомилась с Раном. Рядом с ним я всегда становился невидимкой. Но отпустить тебя я был не готов, поэтому и подарил Валенси книгу, в которую поместил проклятье. Мощное и черное. Осталось только подождать, когда она активирует его невольной мыслью или случайно вырвавшимся словом. – Зачем было впутывать мою сестру?
– Так было проще. Я же говорю, Ран обладал природным обаянием. Он не мог не понравиться Валенси, особенно если направить ее мысли в нужное русло. Это было несложно. В итоге ей требовалось просто разозлиться и неосторожным желанием активировать проклятие. Это должно было произойти намного раньше, но Валенси добрая и стойкая девочка. Думал уже, что ничего не выйдет. Но тут вы... со своим объявлением о помолвке. Мы с Валенси страдали на пару, только вы не замечали этого.
– Какой же ты мерзавец, Дэвид! Ты ведь понимаешь, что это конец! Я расскажу Раниону все. Он не должен злиться на Вал. Сестра ни в чем не виновата! Но она винила себя все эти восемь лет!
– А вот это вряд ли, – неожиданно жестко сказал Дэвид и достал из-за спины нож, лезвие которого было покрыто инеем.
– Ты сбрендил? – удивилась Женевьев. – Меня убить хочешь? – хмыкнула она. – А как же любовь до гроба?
– Ранион не должен знать то, что узнала ты. Этот нож хранит остатки того самого проклятья. Никто не поймет, как ты погибла. Все будут считать, что ты пала жертвой ревности своего полоумного жениха.
– Спустя восемь лет? – Женевьев все еще не верила, что Дэвид серьезно планирует ее убить, но страх уже поселился липким комком в груди.
– Ну кто его, больного на голову, поймет.
– Дэвид, это бред. Валенси видела надпись. Она знает, что книгу подарил ты.
– Ну и что? Это не преступление.
– Ты же говорил, что любишь меня! – всхлипнула Жен, безуспешно пытаясь придумать, чем себя защитить.
– А я и любил. Женевьев, а вот ты хоть немного любила? Прячешь глаза? Ты никогда не любила меня, я был лишь неравноценной заменой ему.
* * *
Я примерно представляла, как найти Раниона. Он оговорился, в каком месте будет проходить встреча. Это было не так уж и далеко, всего в паре кварталов от дома Женевьев. И неслась я туда без раздумий. Необходимо рассказать ему все, и как можно быстрее. Такая незначительная деталь, как подпись в книге, запустила маховик воспоминаний. И мне совсем не нравилось то, что всплывало в памяти. У меня не было доказательств. Не исключено, что все это лишь мои домыслы. Но я должна рассказать о них Раниону. Вместе мы поймем, что делать с этими догадками, и выясним, что случилось восемь лет назад.
Ранион встречался с заказчиком в одной из кофеен на центральной улице Сноухельма. Я нерешительно замерла в дверях. Стало неловко отвлекать. Вдруг помешаю? Но он заметил меня сам и помахал. Здесь, в помещении, где все были без верхней одежды, ледяной смотрелся вполне гармонично. Нечеловеческое в нем выдавали только неестественно светлая кожа и не тающие льдинки в волосах.
– Проходи, – улыбнулся он и указал на место рядом с собой. – Присаживайся. Подожди немного, я скоро освобожусь.
Его заказчик, уже немолодой господин, лишь бросил на меня равнодушный взгляд и поздоровался. Мужчины вернулись к обсуждению, а я присела рядом с Раном. Незаметно коснулась рукой его локтя и выдохнула, не почувствовав обжигающего холода. Волшебство прошлой ночи не разрушилось и никуда не исчезло. Все было правдой.
Ледяной бросил на меня хитрый взгляд и улыбнулся уголками губ. Понял, что я сделала.
Официант принес кофе со взбитыми сливками и коричной палочкой, но даже он меня не обрадовал. Я дергалась, и неясное волнение нарастало с каждым мигом. Видимо, Ранион почувствовал это, потому что свернул разговор со своим собеседником и вежливо попрощался. А едва тот встал из-за стола и ушел, дракон повернулся ко мне.
– Ты встревожена. Что произошло? Или узнала то, что заставляет тебя переживать? Ты сама не своя.
– Кое-что узнала, – уклончиво ответила я. – Кое-что вспомнила. И мне это очень и очень не нравится.
Я поспешно рассказала то, что удалось выяснить, и замолкла, ожидая его вердикта.
– Жен знает? – нахмурившись, спросил он, а я отрицательно помотала головой.
– Она же сумасшедшая! Помчится выяснять! А мне страшно за нее. Если Дэвид способен на что-то подобное, мне страшно оставлять с ним сестру, хоть она и умеет за себя постоять. Но она видела, как я убежала. И поняла, что я встревожена.
– То есть может догадаться?
– Не знаю, – я пожала плечами. – Это же Жен, от нее всего можно ожидать. Интуиция у нее всегда была развита хорошо.
– Тогда пошли быстрее. – Ранион решительно поднялся.
– Куда? – удивилась я.
– Говорить все Жен и выводить Дэвида на чистую воду. В этой истории нужно поставить точку. И так слишком много лжи, недосказанности и боли. Хватит. Я потерял восемь лет жизни и не хочу потерять еще.
Он схватил меня за руку и потащил к выходу, а я зажмурилась от удовольствия. Ладонь была приятно прохладной, прикосновение не доставляло дискомфорта. Интересно, когда Жен смеялась в его объятиях после ледяного полета, она тоже не чувствовала обжигающего, выворачивающего наизнанку холода?
Почему-то мысль об этом заставила поморщиться. Я примитивно ревновала. Хотелось, чтобы Ранион был теплым только для меня, и ни для кого больше. Пусть это и проявление эгоизма в самой отвратительной форме. Но было приятно думать, что любая, кто попробует к нему приблизиться, рискует превратиться в ледышку!
Дома Жен не оказалось, это расстроило и выбило меня из колеи. Запертая дверь и тишина.
– И что делать? – несчастно спросила я Раниона.
Он пожал плечами.
– Гулять? Пить кофе, бродить по набережной. Как тебе эта идея? Никуда Жен не денется. Вернется домой, и обговорим все с ней.
Я нерешительно кивнула. Идея была хороша, и в любой другой ситуации я осталась бы от нее в восторге, но сейчас мне было не по себе. Бросив взгляд на другую сторону улицы, я нашла глазами окна квартиры Дэвида. Неясный мелькнувший силуэт заставил сердце сжаться. Рука с занесенным ножом. Может, бред, может, глюк, но я не могла его проигнорировать. Крикнула Раниону короткое «там» и бросилась в подъезд. За мной последовала метель из тысячи снежинок.
Дверь была открыта, и я залетела в знакомую прихожую без стука, уже на ходу крича:
– Жен!
Она в позе изломанной куклы лежала на полу. Бледная кожа, синеватые губы, распахнутая шуба и рассеченное пониже ребер платье. Рана оказалась глубокой и ужасной, только крови почему-то не было. Лишь примороженные края, словно тут приложил руки Ранион. Но он был со мной! А значит, к этому причастен Дэвид!
Мои догадки были верны, и Жен сумела сложить два и два. А может, знала чуть больше, чем я. Например, о магических талантах Дэвида. Она, моя сестренка, умела делать выводы. Только вот действовала иногда поспешно. Почему не дождалась меня? Почему кинулась первым делом к своему мужу, а не к Раниону, который сумел бы ее защитить, как защищал меня, даже тогда, когда считал, что ненавидит? Никогда не воспринимала Дэвида всерьез? Или думала, что его любовь настолько слепа, что он не сможет причинить ей вред? Как же ты могла быть так наивна, Жен? – Зря ты пришла, Валенси, – холодно произнес Дэвид из угла комнаты. Он сидел в кресле, поэтому я не сразу его заметила. Бледный, с дрожащими руками, в которых он сжимал нож, словно сделанный изо льда. – И зря сделала это одна.
– А кто сказал, что я одна? – спросила я, падая на колени перед сестрой и чувствуя, как метель сзади меня сгущается, но не принимает человеческую форму.
Дэвид все понял и кинулся бежать, но дверь была перекрыта пургой, поэтому бывший Жен ринулся к окну. Но нельзя сбежать от стихии. Жаль, что он, похоже, еще этого не осознал.
Только упав на колени возле сестры, я поняла, что Женевьев все еще жива.
– Жен... – прошептала я, чувствуя, что глаза наполняются слезами. Ее ладонь была холодной, и кажется, продолжала стремительно остывать. – Открой глаза, Жен! Пожалуйста!
– Вал? – слабо прошептала Жен и дернулась, видимо, пытаясь встать. – Дэвид... он...
– Лежи, тебе нельзя вставать! – Я мягко нажала на ее плечи, заставляя снова лечь и расслабиться. – Не переживай, тут Ранион! Мы знаем про Дэвида. Не все, конечно, но я догадалась, что проклятье – не только моих рук дело. Все завязано на той книге.
Я подвинулась, позволяя сестре разглядеть, что происходит в комнате. А Жен почти не смотрела. Ей было все равно. Сестра начала рассказывать историю, постоянно сбиваясь и задыхаясь. Она словно боялась, что не успеет пролить свет на все.
– Ранион, я все объясню! – завопил Дэвид. Ему было несложно перекричать слабый голос едва живой жены. – Это Женевьев, это все она!
Вихрь из снежинок приобрел очертания человека. Ранион не выдержал. Его глаза сейчас сверкали синим, а волосы развевались за спиной, словно хищные ледяные змеи.
– Дэвид, ты убил ту, которую я очень любил. Ту, которую ты забрал у меня. Это ведь ты ее забрал. Думал, я не догадаюсь? – прищурился ледяной, и в комнате стало холодно, будто мы оказались на улице в сильный мороз.
– Это все придумала она! – снова заистерил Дэвид без зазрения совести, показывая пальцем на Женевьев.
– Он врет, – очень тихо простонала Жен, и в ее глазах мелькнул ужас. Только я могла в полной мере понять, что именно он значит. Жен боялась, что умрет и не сможет ничего сказать в свою защиту. Что мы поверим Дэвиду и никогда не узнаем правду.
– Тихо, – всхлипнула я. – Успокойся. Я знаю, что ты не подставила бы меня и никогда не предала бы Раниона. Это он врет! Очевидно. Я верю тебе без сомнений. Абсолютно верю. Правда.
– Дэвид, вот в этом весь ты. Нагадить исподтишка и свалить вину на другого, – с презрением припечатал Ранион. – Ты был таким даже в детстве, сейчас ничего не изменилось. Я долго спускал тебе с рук и то, что ты занял мое место, едва появилась такая возможность, и то, что притащил в город этого двинутого Дилана, и то, что по твоей милости едва не убили Валенси. Но это... Жен... Жен была последней каплей.
– Ей все равно не выжить! – всхлипнул Дэвид. – Я не хотел, чтобы ты знал! Просто надеялся сохранить нашу дружбу.
– Нет, Дэвид, единственное, чего ты хотел, – сохранить свою шкуру. Ах да, еще получить что-то, принадлежащее мне. Но ты же в курсе, я всегда все узнаю. Рано или поздно. Что ты с ней сделал? Что ты сделал с Женевьев?
Дэвид дрожащей рукой вынул из-за спины нож, который сжимал побелевшими от напряжения пальцами.
– Это ты мне его показываешь или угрожаешь? – не понял Ран, но на всякий случай одним выверенным движением выбил оружие из руки Дэвида.
– На стали остатки проклятия... – признался маг и покорно прислонился к стене. Я смотрела в его потерянное лицо. Именно так выглядело смирение. Дэвид знал: ему не простят то, что он натворил. И был готов к расплате.
Ранион простил ему меня, но не простит Женевьев...
Боль ударила прямо в сердце так неожиданно, что я едва не задохнулась. Оказывается, осознавать, что ты лишь жалкая замена, – это так мучительно... Наверное, Дэвид чувствовал такую боль неоднократно и многие годы. Но вряд ли это его оправдывало. И тогда, и сейчас.
Я наблюдала за ним без жалости. Рядом из последних сил сжала мою руку Женевьев. Наверное, ей было страшно смотреть, как умирает отец ее ребенка.
– Позаботься о Китти, – попросила сестра. – У нее никого не останется.
– Ты будешь жить, – упрямо возразила я, не давая воли слезам. Сказала это с такой уверенностью, будто и правда ее испытывала. – Ты будешь жить!
Дэвид не пытался сопротивляться, когда по его ногам поползла ледяная корка. Он лишь тихо поскуливал, прикрыв глаза. Наверное, он это заслужил, я не вправе такое решать. Ранион даже не стал дожидаться, когда бывший друг превратится в ледяную статую. Он оттеснил меня на полу и бросился к Жен. Она тут же встрепенулась и отыскала глазами его лицо.
– Я ведь действительно любила тебя, Ран, – призналась сестра едва слышно. – Всем сердцем. Ты был моим миром... Зачем Дэвид его разрушил? Он убил меня, не задумываясь. Значит, ему была нужна не я?
– Просто себя он всегда любил больше, чем всех остальных, – грустно отозвался Ранион, сжимая ее руку.
Женевьев даже не поморщилась от прикосновения, а значит, или оно не было ледяным, или моя сестра просто уже ничего не чувствовала. И от первого, и от второго сжималось сердце. Но я предпочла бы все же собственное разбитое сердце. Это маленькая плата за жизнь Женевьев.
– Я ведь умру, да? – тихо и обреченно спросила она, доверчиво заглядывая в глаза Раниона, будто надеялась там найти ответ.
– Жен... – голос Раниона дрогнул.
– Значит, умру, – невесело усмехнулась она. – Мне нельзя умирать. У меня Китти.
– Ран, сделай же что-нибудь! – всхлипнула я. – Пожалуйста, если ты можешь ее спасти, спаси! Спаси любой ценой!
– Не уверен, что получится. И что это лучший выход...
Впервые я видела Раниона потерянным.
– Не дай мне умереть Ран... – взмолилась Жен.
– Хорошо, – кивнул он. – Дай мне свою силу.
Я потрясенно смотрела на то, что происходило перед моими глазами. Теплая и такая привычная огненная сила Жен обнимала сестру, словно кокон, смешивалась с ледяной силой Раниона и от этого взаимодействия меняла цвет. Сначала всполохи стали белыми, потом снежно-голубыми, а после и вовсе исчезли, растворившись в неподвижной фигуре Женевьев.
Бледная кожа и иней на волосах. Женевьев изменилась, и эти изменения были знакомыми и пугающими. Сейчас ее глаза были закрыты. Она то ли спала, то ли была без сознания. Но я была уверена, что едва она их откроет, увижу синее колдовское сияние.
– Она, – прошептала я, – она будет жить?
– Если так можно назвать мое существование... – признался Ранион, вскинув на меня свои колдовские глаза, в которых застыла боль.
Ранион нежно держал Женевьев на руках. Ее тело покрывалось инеем, а в волосах блестели, словно украшения, льдинки. Только вот замерзало почему-то не ее, а мое сердце, которое в этот миг потеряло всякую надежду.