Правила игры

Глава 9

И опять надо весь день прислуживать в поместье, держать маску покорности и безразличия, угождать, льстить. Гермионе это противно, но она сдерживает себя изо всех сил. Когда совсем невмоготу, заставляет себя вспомнить «Ты очень храбрая, знаешь это?», сказанное Люциусом в темноте их спальни.

За прошедшие с тех пор три дня что-то неуловимо изменилось. В их отношениях появилось уважение, что уже приятно. Нет, они не стали друзьями, но все-таки и совсем чужими и безучастными больше не были.

Вдобавок к тому Люциус наконец «вышел из тени». Он теперь появляется среди других Пожирателей Смерти, пытается с кем-то говорить, что-то узнавать, восстанавливать прошлые связи. Но он волшебник без палочки, униженный, опальный. Его жену Волан-де-Морт убил за предательство, а потом женил его на грязнокровке. Все это не добавляет Малфою популярности. К тому же Драко по-прежнему демонстративно держится от него на расстоянии.

Когда Люциуса слишком уж оскорбительно «ставят на место», Гермиона старается оказаться рядом, чтобы послать ему сочувствующе-обнадеживающий взгляд. Кроме нее ведь некому. И она знает, что Малфой благодарен ей за это, хоть и никогда не скажет этого вслух.

И Адаминна это одобряет. Они не говорили больше, но Гермиона видела ее парадный портрет в гостиной, и свекровь ей обнадеживающе подмигнула. Конечно, ведь именно этого она и хотела: чтобы они помирились и помогли друг другу.

‒ Что ты хвостом виляешь? ‒ бросает ей Долохов. Гермиона молчит, обнимая бутылку огневиски. Она уже почти привыкла к таким замечаниям... почти... ‒ Что, язык проглотила? Думаешь, слишком хороша для таких, как мы? Вот только не воображай, будто ты леди Малфой, это сейчас не Бог весть какая важность, но ты и до нее не дотянула!

Гермиона молчит, но не сводит глаз с Долохова. Она знает, что ненавидит его, всей душой ненавидит. Мелочная, похотливая скотина, сноб со своими чистокровными идеями! Ни чести, ни совести! Таких надо душить еще в колыбели! Но Гермиона молчит. Высказать все это ‒ значит разрушить все, что она с таким старанием выстраивает почти три недели.

‒ Ты воды что ли в рот набрала? Или нашего огневиски? ‒ уже сердится Долохов. ‒ Смотри, она ж настолько возгордилась, что не отвечает мне! ‒ он поворачивается к Джагсону, глаза того блестят нехорошей задумкой.