Миллион разбитых роз

Глава 5.

 Время пять часов утра, а значит, что отец Чонгука уже пришёл с ночной смены домой. Брюнет мечтает, что однажды, когда он проснётся, он больше никогда не увидит этого человека в своей жизни. Человека, который превратил его жизнь в ад. Человека, который ненавидел и заставлял ненавидеть его. Он всегда его ни во что не ставил, но при этом всегда удерживал рядом с собой. Потому что он очень сильно переживал за свою компанию. Если он умрёт, то его компания обязательно должна перейти в руки брюнета, а если его не будет, то она просто-напросто пропадёт или будет передана другим людям, кто разбирается в этом лучше, чем Чон. Но он даже и не пытался в этом разбираться. Потому как ему было совершенно всё равно. Всё, что было связанно с отцом, его никогда не волновало. Потому что ему было всё равно, точно так же, как и мистеру Чону на него. После ухода матери у него раз и навсегда отняли детство. Невинные мечты и детскую радость, которую он получал всё время от матери и от друзей, с кем он проводил время на улице. Но после ухода всё значительно поменялось. Чонгуку запрещено было выходить на улицу и с кем-то общаться, так как его отцу лень было за ним присматривать. Всё-таки сын миллионера, как-никак. Всякое может произойти. Постоянно смотря через окно на то, как родители вместе играли с детьми, запуская бумажные самолётики и играя в футбол, маленький мальчик постоянно смотрел на них с завистью, потому что ему хотелось так же. Но отцу было некогда. Он никогда не уделял ему хоть минуточку внимания, полностью отдавая себя работе. А когда приходил домой пьяный, обязательно избивал младшего Чона, выпуская всю свою напряжённость и злость на родного сына. А считал ли он его вообще родным? Правильно, нет! Потому что на отца он не был толком похож. Всю жизнь их любовь была построена на ненависти, так же, как и сейчас.

      А можно ли это вообще назвать любовью?       
Поднявшись с кровати, Чонгук чувствовал неприятную пульсирующую боль в висках от выпитого алкоголя. Но он привык. Такое состояние у него было каждый день. И каждый день он искал выход из лабиринта, разными путями пытаясь найти его, но всё было безуспешно. К сожалению, он потерялся там навсегда, потому как выход он пытается найти с подросткового возраста, но он не может. Он заблудился. Заблудился в своей жизни.     
  Идя в сторону ванной комнаты, брюнет продолжал осматривать свой дом с неприязнью. Так он делал всегда. Ничего нового. Абсолютно ничего не меняется. Всё те же дотошные красные обои. Всё те же бесконечные коридоры, как в замке. Огромное количество пустых комнат, которые, кажется, давно покрылись пылью, потому что в них никто не обитает. Всё это раздражает. Чонгук всегда удивлялся, зачем нужен весь этот большой особняк только двум людям, которым хватает и одной комнаты. Хотя, если посудить, то вместо этого дома могли сделать очень даже хороший детдом для детей, которым как раз-таки это необходимо.    
   Придя в ванную комнату, первым делом Чон снова осматривают своё лицо. Бледная кожа. Большие синяки от недосыпания. Уставший вид. Нормальный бы человек давно бы испугался такого вида в зеркале, но ему было плевать. Таким он видит себя каждый день. Поэтому, собственно, и неудивительно.       Выполнив все свои утренние процедуры, брюнет поспешил спуститься вниз на кухню и хоть чего-нибудь перекусить, а то урчание в животе не даст никого покоя. Но всё бы ничего, если бы там не сидел он… Как же бесит. Куда ни глянь, он, в буквальном смысле, везде. Даже в подсознании. Даже в списке врагов. Один только его вид может испортить весь настрой на нормальный день. Если бы нормальный. Спустившись через отвращение, Чонгук лишь мимолётно кинул на него свой взгляд, полный безразличия и отсутствия какой-либо заинтересованности.    
   Мужик лет шестидесяти располагался за большим столом, мирно читая свои газеты и делая какие-то заметки ручкой. В его чёрных волосах можно было заметить едва видимую седину, которую можно было с легкостью скрыть одной лишь укладкой. Его жизнь всегда была в шоколаде, поэтому и неудивительно, что даже взрослый мужчина выглядит лучше, чем Чонгук.      
 — Проснулся, щенок? — задал вопрос мужчина, откладывая газету и смотря на сына исподлобья. — Ты думаешь, если я всю ночь нахожусь на работе, то я ничего не знаю? — с раздражением в голосе продолжил старший, начиная потихонечку уплетать завтрак.      
 Чонгук молчал. Ему незачем было разговаривать с ним, да и, тем более, не хочется тратить себе нервы. Поэтому молча поставил тарелку с кимчи на стол, стараясь не смотреть в сторону напротив сидящего отца. Увидев полное безразличие со стороны сына, господин Чон мгновенно пришёл в ярость.       — Ты что, игнорировать меня вздумал? — сказал мужчина, со злости ударив кулаком по столу, пытаясь тем самым привлечь внимание, из-за чего все столовые приборы дрогнули. Но не Чонгук.       Тяжело вздохнув, брюнет облокотился о мягкую спинку стула, устало протирая переносицу. Как же бесит. До мозга костей.       — Можешь хотя бы прямо сейчас оставить меня в покое? — недовольно процедил парень, медленно перебирая вилкой еду, не взяв за всё это время ни кусочка в рот.       
— Мне надоело слушать о тебе слухи, который обсуждает каждый третий на районе. Ты хоть представляешь, что будет, если на моей работе узнают, чем ты занимаешься? — всё не уминался старший Чон, жестикулируя чуть ли не перед самым носом Чонгука, чтобы попытаться вдолбить в его голову, насколько всё серьёзно. Но не для него.     
  — Вот видишь! Ты постоянно говоришь о работе. Все мысли у тебя только о работе. Тебе очень важно, чтобы никто из твоих коллег не узнал, чем я занимаюсь. Но что по поводу меня? — выразил брюнет, чувствуя невероятную обиду внутри, что с каждым его словом о работе становится всё сильнее. — Тебя совершенно не волнует, что происходит со мной. Тебя не волнует, сколько я выпиваю в день. Не волнует, сколько сигарет я могу выкурить за час. Тебя даже не волнует, что я употребляю наркотики! — медленно срываясь на крик, продолжал Чон, чувствуя, как кровь кипит от накопившейся злости, а желание проехаться по его роже возрастает в миллионы раз. Единственное, что его останавливает, так это то, что он является его отцом. Отцом, чёрт побери! Хотя ему иногда кажется, что он реально не его кровь. — За это я тебя ненавижу!    
   — Да как ты… — только хотел возразить старший, как резко почувствовал неприятную боль в области сердца, рефлекторно взявшись за больное место. Иногда было такое, что, когда он перенервничает, у него начинает схватывать сердце, но видя его таким, Чонгук ничего не чувствует. Абсолютно. Ему плевать. Так же, как и ему на него.       
— Что, папочка? Правда глаза колет? — с неким ехидством спросил Чонгук, моментально подорвавшись со стола, с оскалом уходя прочь, оставляя завтрак совершенно нетронутым.      
 Надоело. Надоело ему чувствовать этот витающий холод между ними. У всех отцы, как отцы, чем же Чонгук хуже? Почему же ему достался именно такой? Неужели он не заслуживает родительской любви? Но одно он знал точно: мать он ненавидит больше, чем отца. Она обещала. Много раз обещала, что вернётся и непременно заберёт Чонгука с собой. Питала ложными надеждами. Заставляла жить в ожидании все эти годы. Чтобы потом окончательно понять, что её слова ничего не значили. Она просто бросила и ушла. Ушла, оставив своего сына. И как теперь после такого поступка можно любить? Можно ли будет ей снова доверять? Впрочем, пока никто не знает, потому что теперь их ничего не связывает. У него никогда не было матери. Именно эти слова он прокручивает каждую ночь, чтобы снова не видеть одни и те же сны, где была она. Не вспоминать те дни, когда он был счастлив рядом с ней. Чтобы вообще её больше не вспоминать.