Эпитафия Эдэль

Вирус. XI

На улице стояла непроглядная тьма. Лил сильный косой дождь. Капли его были настолько крупными, что грохот стоял будто от падения сотен маленьких градинок, да и били по коже они с не меньшей силой. Разыгравшийся ветер во всю старался пригнуть к земле вековые ели, от чего в лесу стоял страшный вой, треск и шелест. Последние несколько метров кони везли карету медленно, ступая по скользкой, раскисшей грязи. Прошло явно больше часа прежде чем в дали показались блеклые огни нескольких окон старого замка, что возвышался над лесом, и карета остановилась у его резных ворот. Кучер спрыгнул с насиженного теплого места в жирную слякоть, с трудом удержавшись от падения в вязкую лужу. Он прошёлся по мокрой дороге и потянул за верёвку серебряного колокольчика, что весел на ограде, извещая о своём прибытии. Прошло несколько минут прежде чем навстречу промокшему до нитки юноше вышел завхоз с фонарем и открыл ворота. Ночь стояла темная, поэтому дополнительный свет был необходимостью.

Именно этот свет, слабо, но настойчиво прорезающийся сквозь занавески внутрь кареты, разбудил Сапфира. Мужчина приподнял край плотной ткани разглядывая сквозь, залитое стекающими каплями, стекло Артура и старика с фонарем, что вели лошадей по внутреннему двору академии. Поняв, что они приехали, Сапфир ласково коснулся щеки спящей на его коленях Милисы. Молодая женщина, успевшая за это время провалится в глубокий сон, с большим трудом открыла глаза, тяжёлые веки которых так и слипались. В первые секунды пробуждения ей было трудно понять, что происходит, и где она вообще. Голова Милисы была совершенно пуста и не варила от слова «совсем», зато её тело вполне прекрасно себя чувствовало. Её грудь больше не теснила боль, она могла свободно дышать, а позвоночник не пронзало холодное лезвие всякий раз, как она двигалась.

К счастью беспамятство Милисы продлилось недолго. Холод улицы и свежий воздух, пахший влагой быстро привели её в чувства, но окончательно осознанность вернулась к ней уже в теплом помещении, когда завхоз привёл её и доктора в столовую, где сейчас сидели наиболее влиятельные люди академии: леди Айнжел и Гамма, завуч, профессора Август, Нинель и Мелисса, сестра Дроздопетра, и, очень необычное для этой компании лицо, Акеан.

Увидя долгожданных гостей семеро встали, и лишь инквизитор остался сидеть на месте, не утруждая себя столь формальным приветствием старых друзей. Он просто кивнул, и то, наверно, раде приличия и только миледи, ибо её спутник не вызывал у цепного пса церкви ничего кроме отвращения.