Эпитафия Эдэль

Вирус. XII

Тьма, холод и вспышки боли — это было единственное, что ощущала Милиса на протяжении неопределенного количества времени. Иногда, в редкие секунды просветления сознания, она слышала знакомые полные ужаса голоса министров и надрывный, почти обезумевший плач юной принцессы. В такие моменты, Милисе, несмотря на боль, что теснила её грудь и позвоночник, хотелось двинуться, поднять руку, коснуться онемевшими пальцами Рафаэллы, дать знак, что она жива, что не надо плакать. Но её разум вновь погружался в спасительный мрак, пустоту, избавляя молодую женщину от боли.

В кокой-то момент из тьмы забвения её вырвало уже приятное тепло, знакомая сладость смеси из молока, мёда и крови, что немного наполнила её рот. Девушка инстинктивно проглотила напиток. Сейчас её больше не окружала сотня голосов, лишь тишина и знакомый запах любимого человека, что приготовил это снадобье. Этот запах будил в Милисе животное нутро, и страшный голод, заставляя из последних сил цепляться за сознательность. Её слух стал чётче, она различала стук дождя, об оконное стекло и редкие раскаты грома. Прошло ещё несколько минут в отчаянной борьбе со сном, что пленял разум темнотой, и Милиса с трудом открыла болящие глаза, пытаясь разглядеть во мраке место, в котором находится. Это была её комната — небольшая, но очень уютная, её кровать — с периной и подушками такими мягкими, что они почти не ощущались, это помогало уменьшить боль, что сковывала всё тело и жгла грудь. Каждый вдох, даже очень слабый сопровождался мучением. Милисе казалось будто, она чувствует, как напрягаются и ноют её рёбра, при каждой попытке свободно дышать. Совместно с этим она всё ещё чувствовала привкус горечи во рту и сладость недавно испитой крови. В ушах стоял бешеный стук сердца. Но апогеем всего этого букета был голод и жуткие спазмы в желудке.

Милиса осторожно повернула голову, попутно стиснув зубы от боли, что подобно острому клинку пронзила её позвоночник. От этого, на миг, даже потемнело в глазах. Когда зрение вернулась к девушке, она смогла разглядеть более яркий свет свечи, что озарял силуэт мужчины в кресле-качалке, которое стояло около постели.

— Сапфир. — тихо, почти шёпотом, произнесла Милиса, с трудом дотягиваясь и едва касаясь кончиками пальцев руки мужчины.

Это движение и жалкая попытка заговорить вновь доставили молодой женщине мучительную боль в области грудной клетки и позвоночника. Впрочем, этого тихого голоса и лёгкого прикосновения, было более чем достаточно, дабы задремавший от усталости доктор проснулся.