Игрушка подводного принца.Часть 2

Глава 3

Мирэя

Через несколько дней из больницы выходила в официальном статусе «по-прежнему невеста Радмински» и с диагнозом «частичная амнезия, на фоне травмы головы и истощения».

Не смертельно, размыто и вроде как подкреплено бумажками по всем обследованиям и анализам. Хотя осмотр «меня ВЕЗДЕ» слегка покорёбил, ведь категорично заверяла, что меня не насиловали.

Но как мягко объяснили психолог и мой лечащий врач, необходимо сделать полное обследование, чтобы не пропустить каких-либо повреждений, заболеваний, инфекций...

И заключение «подивило» всех. Не то чтобы ахали и охали, но несколько минут моей девственности в разговоре с отцом было затронуто.

И уже на улице нас ожидали: папарацци, телевидение, камеры, вспышки, суета и толкотня, и это всё благодаря, как понимала, родственникам Стэфана. Им было жизненно необходимо моё возвращение и наши «отличные отношения» осветить как можно громче и ярче.

Мы все вышли с улыбками на лицах, но примирением родителей было только для камер. На деле... Отец и мать Стэфана на папу продолжали обижаться.

Так что первой целью для меня стало, как можно быстрее сгладить конфликт. Да, вот такого рода проституция/дипломатия. Смягчала своё отношения к их сыну, умалчивая о нём нелицеприятное. И всячески оправдывала поведение отца:

— Горе часто затмевает разум и когда боль становится невыносимой, ополчаешь на весь мир. Ищешь виновных, потому что отчаялся...

— Ты так говоришь, будто сама пережила подобное, — хмыкнул Стэф, когда я своё видение озвучила за общим столом в гостях у Радмински.

Я потупила взгляд, до мурашек вспоминая заточение на острове. Своё отчаянье, страхи, безысходность, опустошение, злость...

— Так и есть, — кивнула, без охоты ковыряясь вилкой в идеально приготовленной говядине на дорогой тарелке безупречно сервированного стола. — Когда остаёшься один на один со своим горем, когда нет никого, кто бы поддержал, облегчив боль от одиночества, многое переосмысливаешь.

— Прости, — тихо обронил Стэфан, перестав улыбаться.

Его родители тоже замерли и на меня чуть настороженно уставились, словно боялись, что сейчас вывалю жуткую правду, как случилось на самом деле. И, конечно, облечу в виновности их сыночка.