Конечный путь: Особенные

0. Интермеццо

Он сидит, опираясь о могучий ствол дерева, подобрав под себя обе ноги, словно мальчишка. Хорошо. Когтистые, неопрятные ветви старого клена надёжно укрывали от чужих глаз, и в этом было его непобедимое очарование, триумф чистоты и свободы.

Он поднимает голову, неприятно тяжёлую, так и норовящую склониться под давлением умиротворяющей тишины; пристальный взгляд пустых зелёных глаз теряется среди раскидистой паутины листьев над головой. Сквозь зелень просачиваются лучи закатного солнца, скользят по сырой земле и совсем немного недостают носки его ботинок, словно дразня — или боясь, и в страхе этом избегая.

Он сидит, окутанный дремой, связанный по рукам и ногам этой необъятной тишиной. Так хорошо, так спокойно... Такая непорочность — и оказывается преданной, оставленной позади границ его сознания, позабытой в спешке карнавала суетных дней. Суетных дней безумного поиска, жалких поползновений на главную роль в этом театре абсурда.

А между тем, оказалось, все, что ему нужно — тишина. И много-много света, без единой толики мрака.

Тишина такая ощутимая, что он будто чувствует её прикосновения на своих плечах, и ему требуется время, чтобы понять, что в этой тишине он не одинок и что ощущения его далеко не фантомны. Не оборачиваясь, не роняя слов, каждое из которых кажется ему бессовестно бессмысленным в этот момент, он сгибает руку в локте, чтобы коснуться чьих-то пальцев на своем плече, и облегченно выдыхает, понимая, что их руки сцепляются, превращаясь в замок. Надежный замок, невидимый свидетель их крепкого, нерушимого ни временем, ни расстоянием союза. Так выглядит дружба — и любовь.

Он чувствует, как дерево за спиной медленно тает, растворяется в тленной дымке небытия и превращается в чье-то твердое тело. Он по-прежнему не оборачивается, но знает, что некто за его спиной тоже поднимает усталый взгляд в небо, что некто тоже сломлен этой всепоглощающей тишиной внутри них обоих. Он позволяет себе улыбнуться, улыбнуться так, как улыбаются счастливые люди, а таковые, возможно, существуют, и солнечный свет все же добирается до их фигур, озаряя теплом и чувством защищенности. Теперь, когда он не один, внутренняя тьма уступает, успокоенная баюканием улыбки.

Так хорошо, снова думает он,  опуская голову на грудь покорителю его мрака. Руки исчезают, замок распадается, но союз, запечатлённый этим прощальным прикосновением солнца, не рушится. Он смотрит в бесконечное голубое небо над головой, прикрытое зеленой пеленой листьев, смотрит на солнечный дождь из лучей, играющих в ней беззаботно, беспечно, и чувствует, как тяжесть внутри него медленно растворяется, уступая место покою и уединению, и это та самая сингулярность, которую он искал.

Дата записи неизвестна

Все-таки у всего, что только существует на свете, один, единый конец. И как бы человек не стремился бежать от него, вся его жизнь была создана в стремлении воссоздания бесконечной за ним погони. И, наверное, человек смешон в своем порыве избежать этой встречи, зная о ней с самого своего рождения. Смешон и я; глупец, отчего-то вдруг признавший бессмысленность своего существования и возвеличивший смерть, возгордившись своими помыслами. Это все дела прошлого, давно минувшего, но от того в стократ близкого и неугомонного, и, я, наверное, еще тогда знал, что сильно ошибался.