Близорукость

IV

2006–2017 гг.

Питер сразу показал Елене свою дождливую мрачную натуру, целуя в губы не по-летнему холодным ветром. Первые воспоминания о вдохновенном городе были сопряжены с болью, которую приносили руки, тесно переплетались с безысходностью и чувством потери. Елена спрашивала о телефоне, но Лев выкинул его еще в Москве. А потом брат долго удивлялся, почему самые горькие слезы непутевая сестра лила не по собственным конечностям, а по утерянному контакту.

Поддельные документы были ключом в новую жизнь под названием «Богдановы» с лучшей подругой — все той же Элей, но теперь под иной фамилией. «Елена Денисовна. Елена Денисовна Богданова», — заучивала Елена, пока врачи занимались ее руками. Лучшие представители гордой профессии, платная больница, разъяренные близкие — все это не помогло спасти красоту кистей. Легкие и плавные линии бесконечно женственных пальцев да ладоней превратились в свой шершавый, убогий аналог. Елене пришлось полностью положиться на других; первое время она не могла работать, есть и даже мыться самостоятельно. Постыдные практики облегчались только новостными лентами: «В Москве была поймана преступная группировка. Расследование продолжается...» Хотелось верить, что где-то там ее Рыцарь и с ним все хорошо.

Елене было двадцать четыре, когда закончилась реабилитация и осложнения в виде обезображивающих рубцов и контрактур понемногу ушли. Пересадки кожи, шлифовка лазером, бесконечные смягчающие мази — все это обеспечивал Лев. Он же тянул на себе молодую маму Элю с мальчиком, которого назвали Егором. В болезни, поиске и постоянном смятении родилась светлая идея создания натуральной косметики. Лев вынашивал ее день и ночь, засыпал с ней и просыпался, а потом нашел контрактную лабораторию, составил свою первую формулу, заказал первую партию — тысячу безликих черных баночек. Таких скромных, но таких внушительных. Еленино сердце разрывалось все так же пополам: оживший после года моральной смерти брат вызывал восхищение. Елена знала, что Богданов делал это для нее. Была благодарна. Сама же — никак не могла оправиться. И из-за чего? Глупость какая! Потери не осязаемого человека, не длительных устоявшихся отношений, не влюбленности, а образа. Искреннего, заботливого, жаждущего спасти ее пропащую душу, но только образа.