Эффект нежности

Глава первая.

Глава первая, из которой становится ясно, что стереотипы заразительны и вредны в равной степени всем.

Июльский вечер дышал прохладой. Лёгкий ветерок стал настоящим облегчением после душного, знойного полудня. Жители Годриковой впадины, за редкими исключениями, предпочли наслаждаться прогулкой именно в конце дня, размеренно прохаживаясь по аккуратным улочкам.

Лили и Джеймс Поттеры стали тем самым исключением. Не потому что брезговали деревенским обществом или были заядлые домоседы, нет, сегодня в доме Поттеров был большой праздник. Лили стала матерью, причем счастливой дважды.

Гордый отец семейства, уложив спать вымотанную после долгих схваток жену, склонился над первой колыбелью. Там, замотанный в магические пеленки, лежал его первенец. Его наследник. Маленький круглощекий Чарльз Поттер, уже сейчас, несколько часов отроду, выглядел невероятно обаятельно. На голове пробивались первые рыжие прядки, а глаза, сомкнутые в сладкой дреме, даже при рождении будто светились изнутри: хороший знак, сильная, светлая магия. Джеймс улыбнулся. Об этом крепыше ещё заговорят!

Оторвавшись от первенца, Поттер-старший склонился над второй колыбелькой. Еще один сын. Колдомедики Святого Мунго были уверены, что Чарльз поглотит брата в утробе: уж очень маленьким и слабым был второй плод. Но Гарри выжил. Родившись, мальчик долго молчал, отказываясь делать первый вдох. Только к пятому шлепку, когда повитухи уже почти отчаялись, к уверенным крикам рыжего малыша прибавился второй, гораздо тише первого, но куда пронзительней. Джеймс был уверен, что запомнит этот миг надолго: вдохнув свою первую в жизни порцию кислорода, Гарри открыл темно-зеленые, почти черные глаза. У отца замерло сердце, он пытался убедить себя, что ему показалось, тем более что освещение было и правда обманчивое, и при ближайшем рассмотрении глаза оказались просто темно-зеленого оттенка, но воспоминание никуда не уходило. Гарри Поттер был особенным ребенком. Джеймс это чувствовал.

Стоило ему склониться над крошечным живым комочком с едва заметным черным хохолком, как комнату пронзил детский плач. Гарри и правда отличался в этом деле от брата: он был не такой громкий, но изрядно действующий на нервы. Джеймс аккуратно взял сына на руки, укачивая и волнуясь, как бы не проснулся Чарльз. Но старший сын спал просто богатырским сном. А младший все никак не умолкал. Джеймс и игрушки ему показывал, и колыбельные напевал, и качал как мог, но Гарри был непреклонен. Почувствовав, что у него уже отнимаются руки, гордый отец семейства положил второго сына в кроватку и наставил на него палочку: