Эффект нежности

Глава одиннадцатая.

Глава одиннадцатая, финальная, где окончательно падают все маски, расставляются точки над "и", а чувства берут верх над убеждениями

Потолок давил. Раздражающе ровные контуры его, наверно, где-то далеко неевклидово сходились воедино, обретая некую значимость, куда большую, чем сейчас. И цвет: ну кому в голову пришло красить потолки в белый? Это не цвет, это насмешка над истрепанными нервами Тома Реддла, который в белоснежном полотне потолка умудрялся снова и снова разглядывать фигуру одного упрямого мальчишки. История циклична, оттого и важно учить и знать ее, чтобы угадывать очертания старых граблей в пожухлой траве. Граблей, а не мать их плеч, худых, угловатых, с выступающей косточкой, или коленей, не менее худых, еще более угловатых... Том хотел повернуться на бок, но сил не было, на самом деле, даже продолжать лежать в той же позе. Не хотелось признаваться даже себе в том, что на каждый новый вздох приходится собираться с силами каждый раз. Жизнь будто покидала тело мужчины без видимых на то причин. Без видимых, но зато с очень даже ощутимыми.

Негодный мальчишка исчез, не взяв с собой ничего, но оставив зачем-то глупого братца с потертой памятью. Упрямый мальчишка, из-за которого Том перевернул всю Магическую Британию, он просто испарился, растаял, развеялся как старое воспоминание. Отряды авроров, выдернутые отовсюду, даже из самых критических точек мира, все еще прочесывали магические улочки и проверяли народ на оборотное. Но Реддл прекрасно знал, что ничего они не найдут. Уж в чем и можно обвинить этого несносного мальчишку, так точно не в глупости. Только вот... Чего он хотел, чего добивался? Ради чего затеивался весь этот маскарад? Ведь не просто же так семнадцатилетний недоучка полез в лапы к самому сильному и опытному темному магу их времени? Искал что-то? Вынюхивал? Против воли мужчина поморщился. Мысли о корыстных мотивах лохматого мальчишки приносили почти физическую боль. Хотя, в первый раз было не так. В первый раз он безумствовал, бросался непростительными не глядя, купался в чужой крови. И в одной из схваток слегка... увлекся. Слишком хорош был противник, искусен, молод, свеж, порывист. И вдруг сквозь кровавую пелену стали проглядываться его черты лица, затем пробился голос, а за ними и целый мир. Старик Альбус всю жизнь бубнил что-то про спасительную силу любви, а все считали его простым маразматиком. Все, кроме Тома, до которого старик, пожалуй, меньше всех рассчитывал докричаться. Однако и Дамблдор, чью мудрость в полной мере мог бы оценить только Том Реддл, знал не все. Да, получается, что не все, иначе почему не говорил он о той страшной муке, которую оставляет любовь, разбиваясь о невзаимность. Второй раз оказался почему-то болезненнее, хотя казалось бы, опыт должен был смягчить удар. Но нет. Быть может, дело в том, что в этот раз беспечный мальчишка неловким движением случайно заменил Тому смысл жизни. Второй раз вынырнув из болота бессознательного существования, Том Реддл отчаянно не желал туда возвращаться. А потому просто лежал, не находя в себе мотивации даже перевернуться на другой бок. А жизнь утекала, из глаз, уже совсем стеклянных, из ноздрей, в которые все реже поступали порции воздуха, из самого сердца утекала, ведь больше ей тут делать было нечего. Чудовище умирало, а последний лепесток зачарованной розы болтался на пожелтевшей жилке.