Вечная жизнь (ОМЕГАВЕРС)

14

Мягкий солнечный свет брезжит в окно, чуть неприятно слепит в глаза. Изуку морщится и переворачивается набок, просыпаться не хочется. Но кто-то теребит его за плечо, вынуждая.

– У меня нет денег! – огрызается спросонья Мидория, не сразу понимая, где он находится. – Нет-нет… – бурчит он тише, обнимая себя руками.

Ему кажется, что он, как в старые не самые добрые времена лежит в затхлом трактире в грязной одежде с одинокой сумкой, которую любыми способами надо уберечь, чтоб не сперли. Вот он и спит с ней в обнимку…

– Пф, чего? – кто-то над самым его ухом расхохотался. – Ах, неужто ты воспринимаешь то, что было между нами как… – кто-то искусственно вздохнул. – Я не прошмандэ, мне не нужны твои деньги.

– М? – омега собрался с силами и всё-таки открыл глаза. Почему-то ему страшно хотелось спать. – А… ой… – он неловко улыбнулся, поняв, где находится.

Шото навис над его периной с очень странным выражением лица. Он хитро улыбался, добродушно прикрыв глаза. Сам был уже полностью одет…

Судя по свету за окном, сейчас полдень. Мидория потер виски пальцами, пытаясь сообразить, чего ж он так долго спит. И чего Тодороки всё ещё здесь? Неужто у него дел никаких нет?

– Время идет, а ты всё спишь-спишь, – полудемон усмехнулся. – Устал, что ли? – его губы растянулись в широкой улыбке.

Изуку поморщил лоб. Вчерашнее? Ах, да… он сдался, решив, что глупо сопротивляться желанию.

– Устал, – омега вздохнул. Он потянулся и медленно встал. Одеяло сползло на пол.

– Не преувеличивай. Ты лежал лениво, отчего ты мог устать? – альфа фыркнул.

Мидория недовольно от него отмахнулся. Он решительно прошествовал к своему столу и сел за него, взяв в руки книгу. Мол, работать собрался.

Шото вопросительно приподнял брови. Он весело усмехнулся и тактично отвернулся. Изуку не сразу сообразил, что он имеет в виду.

– Чего вы так посмотрели? – он поежился. – У меня след от подушки на лице? – предположил осторожно.

Почему-то омега не чувствовал себя сильно уверенно после случившегося. Обычно он по-быстрому перепихался с кем-нибудь ночью, а наутро этот человек уже уходил. А Тодороки остался… и теперь стоит, смущает его.