Однажды В Атаке Титанов...

Глава 12. Мокрые лилии, кадетский корпус и голопопый друг.

Срывающиеся с неба тяжёлые холодные капли с каждым касанием разбивались на тысячи мельчайших брызг, поднимая вместе с собой белёсую дымку тумана. Они собирались в косые струи, пронизывающие поверхность и пропитывали собой землю, смывая вместе с пылью усталость с ранее изможденного долгой жарой города. Вода заглушает все звуки.

Небо было однотонной серой бездной. Ни солнца, ни облаков, ничего.
Парень, сидел в полном одиночестве на низкой, обшарпанной и потускневшей из-за солнца скамейке. Его тëмно-ореховые глаза неотрывно смотрели на каплю дождя, что тонким ручейком, собирая в себя другие капли и ломко меняя траекторию стекала вниз по каменной могильной плите.

Он, как статуя, сидел рядом с двумя могилами и молчал. Не плакал, не выл, ничего. Его лицо было расслабленно, в напряжении не был ни один мускул.

Чистейшие капли дождя обильно омывали тёмно-серые, слегка округлые, выстроенные в колонны тянущиеся друг за другом могильные плиты. Та самая капля, к которой был прикован задумчивый взгляд находившегося на кладбище парня стекла к выгравированной на тёмной поверхности надписи «Изабель Магнолия» и скользнув через неё, мягко очертила по контуру букву «е» первого слова. Опускаясь вниз и собирая собой ещё больше влаги, она резко потяжелела и бусиной быстро скатилась вниз, тут же впитываясь в землю.

Могилы Фарлана и Изабель располагались в двух десятках сантиметров друг от друга. Сегодня Алан обложил обе могилы цветами, а после сел рядом с ними и долго думал. Его боль никуда не ушла и даже не притупилась, она всё там же, сидит внутри и бьётся, как живой организм. Парень встал со скамьи и подойдя ближе, сел на корточки между двух могил, обхватив руками колени и впервые за долгое время запихнул боль куда-то глубоко, концентрируясь на тишине вокруг, которую в дребезги разбивал шум приземляющихся на землю капель.
Каждый день, Хардман вспоминает улыбку Изабель, голос Фарлана, то как хорошо им было всем вместе и проклинает ту роковую экспедицию.

Белая рубашка, давно пропитавшись влагой противно прилипала к телу, очеркивая его рельефы. Каждая новая ледяная капля будто бы прошибала насквозь, пронизывала холодом до костей, пускала под кожу несколько сотен тонких игл, пропуская их прямо через нервные окончания. Было омерзительно и холодно, а небо... Такое же небо было, когда Алан в то роковое мгновенье сдернул с повозки сплошную зелёную простыню, накрывающую тела погибших на том поле, на котором ему судьбой выпало не оказаться. От протяжного воя вздрагивали солдаты, отводили полные скорби глаза и старались не слушать и не смотреть на то, что происходило далее. Возвращали Хардмана в пределы стен в бессознательном состоянии.