Птичка|18+

Глава 1.

Ему опять снится тот же самый сон. Высокий худощавый мужчина, держащий в объятьях маленькую девочку с золотистыми волосами, идет прямо к нему и смеющаяся малышка кричит: — Дядя Эл! А потом появляется девушка, и ее миндалевидные зеленые глаза расширяются от страха. — Прекрати, Элайджа! На этом крике он всегда просыпается. Поднимается с постели, подходит к окну, пытаясь выровнять дыхание. Он знает, что он — вампир, и что его зовут Элайджа. Знает, что живет очень-очень давно, потому что в размытых воспоминаниях он видит средневековье, старые войны, закаты и восхождения разных эпох, но он так и не может понять, что за люди приходят к нему во сне.

Они называют его по имени, но Элайджа не помнит ни их лиц, ни имен, ни того, кто они ему. Сон всегда один и тот же. И он никогда не успевает задать один единственный терзающий его вопрос: «Кто вы?» В эти ночи он до рассвета стоит у распахнутого окна, вдыхая прохладный воздух ночного Маноска, и перебирает в памяти события последних месяцев — те воспоминания, в которых Элайджа абсолютно уверен. Его жизнь будто начинается заново полгода назад, когда вампир приходит в себя в аэропорту с билетом до Марселя, из которого он направляется в Маноск. Он одет в дорогой костюм, в его карманах наличные и банковские карты, даже водительские права, и Элайджа прекрасно знает, как всем этим пользоваться, как и то, куда он держит путь. Но как вампир не пытается, он никак не может вспомнить ничего о своей семье, любом близком человеке, и в конце концов ему приходится смириться с тем, что он по, всей видимости, абсолютно одинок. Он находит просторный дом на окраине маленькой коммуны и легко договаривается с немолодым владельцем, который продает его Элайдже по весьма достойной цене. Вампир знает, что мог бы получить дом и бесплатно, стоило ему лишь воспользоваться внушением, но не делает этого. То, что у него не осталось ни единого воспоминания о прошлой жизни, может значить лишь одно — ему хотелось начать все заново. И Элайджа принимает эту истину, растворяясь в неторопливом быту своего одинокого дома на краю Маноска. Он находит маленькую больницу с дружелюбными врачами, где пользуясь внушением, пополняет запасы донорской крови, обставляет свой дом, посещает местные бары, гуляет по узким улочкам. И только редкие сбивающие с толку сны нарушают его душевное равновесие. Раз за разом он прокручивает в своей памяти одну и ту же сцену. Худощавый мужчина, светловолосая малышка, зеленоглазая девушка. Элайджа пытается найти в себе хоть какие-то чувства к этим совершенно незнакомым людям, но не находит абсолютно ничего. К счастью промежутки между странными снами становятся все больше, и, в конце концов, они совсем отступают. Элайджа точно знает, что уже был в Маноске, и что именно в этом маленьком городке он хотел бы жить. В коммуне очень спокойно, почти ничего не происходит, но вампиру совсем не скучно. Некоторые вечера он проводит в шумном баре, где постоянные посетители, успевшие запомнить одинокого темноглазого брюнета, приветливо кивают ему и просят сыграть на старом рояле. Иногда Элайджа соглашается, и красивые мелодии наполняют просторное помещение, заставляя примолкнуть веселящихся гостей. В один из таких вечеров вампир подается многочисленным просьбам и усаживается за старый инструмент, позволяя пальцам свободно скользить по клавишам. Он делает глубокий глоток бурбона, и играет что-то по памяти. Грустное и неуловимо знакомое, пока сидящие у барной стойки девушки не сводят с него заинтересованных взглядов, тихо перешептываясь, явно не подозревая, что мужчина может их слышать. — Это что за красавчик, Хлоя? — щурит голубые глаза высокая шатенка, скользя взглядом по лицу увлеченного музыкой вампира. — Недавно приехал в Маноск и купил дом у старика Хардье, — тихо отвечает ей рыжеволосая подруга. — Он один? — не унимается девушка. — Ну, я его ни с кем не видела, — пожимает плечами Хлоя. — Надеюсь, он не гей, — выдыхает ее подруга, — с таким телом… Я бы с ним согрешила разок…даже пару раз… — И что тебя останавливает, Мари? — Вот тут ты права, Хлоя. Шатенка уже приподнимается со стула, когда Элайджа заканчивает играть, и, залпом допивая бурбон, направляется к выходу. Ему совсем не нужны подобные знакомства. Вампир не переносит навязчивых женщин. Он медленно шагает по узкой улочке, огибая бар, когда его чуткий слух улавливает слабый голос. — Прошу, отпустите… Элайджа уже собирается уйти, не желая вмешиваться в чужие страсти, но в следующий момент он слышит глухой звук удара и почти помимо воли устремляется в темный закуток у служебного входа. Первое, что он видит, широкая спина светловолосого мужчины, прижимающего к стене, тонкие запястья, пытающейся вырваться из его настойчивых рук девушки. — Вам не кажется, что леди против столь… близкого знакомства, — холодно бросает вампир, заставляя блондина на мгновение замереть, но через несколько секунд он, не отпуская девичьих рук поворачивается к Элайдже, обдавая его запахом дешевого пива. — Это не твое дело, красавчик, — едва выговаривает он, заплетающимся языком, — эта маленькая шлюшка сама крутила передо мной своей тощей задницей. — Это неправда! — пытается вмешаться дрожащая девушка, но блондин прерывает ее, теснее прижимая к стене. — Заткнись! — И все же я думаю, стоит отпустить девушку, — спокойно продолжает Элайджа, едва заметно щуря темные глаза. — Ты меня достал, мужик! — рычит блондин и бросается на не сводящего с него внимательного взгляда вампира. Но не успевает он коснуться лацкана серого пиджака, как быстрый удар Элайджи, достигает цели, и блондин с глухим стоном валится прямо на землю. Дрожащая у стены девушка не сводит с вампира огромных черных глаз, и Элайджа бросает на нее короткий холодный взгляд. — Я провожу тебя. — Не стоит, — пытается возразить она, силясь выровнять сбившееся дыхание, — у меня еще не закончилась смена…я…я…должна вернуться… — Прямо так и пойдешь? — вскидывает бровь Элайджа, опуская взгляд на часто вздымающуюся пышную грудь, выглядывающую из разорванной рубашки. — О, боги, — только и может вымолвить девушка, и ее лицо заливается румянцем, — спасибо Вам, я… — Идем, — спокойно говорит вампир, — твоя смена закончена. Она замирает, нерешительно прикусывая губу, и проходит не меньше минуты, прежде чем девушка делает первый шаг, выходя из тени. Элайджа не сводит нечитаемого взгляда с ее лица, когда она оказывается совсем рядом, пытаясь прикрыться обрывками блузки. Ей не больше двадцати лет, и тонкие смуглые пальцы отчаянно дрожат, когда девушка торопливыми движениями смахивает с пылающих щек потеки туши. У нее бездонные черные глаза, маленький чуть вздернутый носик, четко очерченные алые губы. Длинные темные спутанные волосы покрывают хрупкие плечи, спускаясь почти до талии. Если бы не темные разводы на лице и начинающий наливаться на скуле синяк, Элайджа бы даже назвал ее красивой. И дело вовсе не в тонких чертах девичьего лица, не в точеной фигуре, скрытой нелепым сарафаном, даже не в нежном запахе сирени, который исходит от ее волос. Элайджа сам не может разобраться в чем именно, но в этот момент он прекрасно понимает мужчину, лежащего на земле, пожелавшего, во что бы то не стало, обладать этой хрупкой малышкой. — Не слишком ли ты молода, чтобы работать официанткой в баре? — почти помимо воли срывается с его губ. — Мне двадцать три года, — тихо отвечает девушка, поднимая на него несмелый взгляд. — Тогда ты должна уметь дать понять мужчине тщетность его… попыток добиться взаимности.

— Так и есть, — прикусывает губу девушка, пытаясь оправдаться, — но этот… этот мужчина видимо слишком пьян раз принял вежливость за флирт. — Что ж, — щурит глаза Элайджа, — думаю, он достаточно поплатился за это. А теперь — идем. Девушка едва заметно кивает, и обходит вампира, шагая вперед по тесной улочке. Через мгновение на ее плечи ложится мужской пиджак, и она замирает, поднимая на Элайджу испуганный взгляд. — Не думаю, что молодой девушке стоит ходить в подобном виде по улице, — спокойно говорит он, едва заметно улыбаясь, — ты ведь не ищешь больше…приключений? Девушка быстро мотает головой, не сводя с него своих бездонных глаз. — Как тебя зовут? — Ева, — едва слышно отвечает она, так и не отводя от вампира испуганного взора. — Ты давно живешь в Маноске, Ева? — продолжает разговор Элайджа, выдерживая ее пристальный взгляд. — С детства, — отвечает она, продолжая медленно идти по темной улице, — я уезжала в Париж, но сейчас вернулась. — Не понравилось в столице? — вскидывает бровь мужчина. — Понравилось, но… — Ева замолкает, сводя темные брови. — Где твой дом? — переводит тему разговора Элайджа, стараясь подстроиться по ее мелкие шаги. — Через две улицы. — Родители не возражают против ночной работы? — Они…их нет… я живу с братом. — Прости, — щурится вампир, бросая быстрый взгляд на идущую рядом девушку. — Все в порядке, — вздыхает Ева, — мы пришли. Спасибо Вам… — Элайджа, — подсказывает мужчина. — Спасибо, Элайджа, — вновь благодарит она, стягивая с плеч его пиджак, — я Вам правда… очень благодарна… Она мягко улыбается, и на девичьих щеках появляются едва различимые ямочки. — Даже не знаю, как я могла бы… — Не стоит, Ева, — глухо выговаривает вампир, не сводя темных глаз с ее лица, — мне пора. Спокойной ночи. Элайджа скрывается в темноте, оставляя девушку одну у кованого забора. На улицах пустынно, и вампир за несколько минут добирается до своего дома. Он распахивает холодильник, надрывает пакет с донорской кровью и жадно выпивает его до последней капли. Элайджу давно не мучила такая жажда, и он гонит от себя мысли о том, что ее причиной может быть хрупкая черноглазая девчонка, которая совсем не в его вкусе. Невинная малышка, волосы которой пахнут сиренью. Он отмахивается от не прошенных мыслей, хмуря брови, наливает полный бокал бурбона, опрокидывает его в себя и садится в низкое кресло у окна, вглядываясь в звездное небо. Это просто случайность, очередной скоротечный, не заслуживающий внимания момент его вечной вампирской жизни, о котором он забудет уже завтра, и не вспомнит больше никогда. Но стоит Элайдже прикрыть веки, он видит перед собой бездонные черные глаза, четко очерченные алые губы и едва различимые ямочки на нежных девичьих щеках. В этот момент он почти жалеет о том, что пренебрег знакомством с Мари, которое наверняка закончилось бы в его постели, и о котором он точно забыл бы на следующее утро.