Птичка|18+

Глава 12.

Элайдже не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто стоит за его спиной. Слишком часто он слышал во сне этот хриплый баритон, и безупречная память вампира не подводит его и на этот раз. Вот только худощавый сероглазый мужчина обращался лишь к златовласой девочке и никогда не говорил, что он его брат. — Кто ты? — вихрем приближается к незнакомцу вампир, сжимая пальцами его горло. Ева замирает, не веря своим глазам, пытаясь дрожащими руками укутаться в простыню. — Что… что происходит, Элайджа? — только и может выговорить она испуганным голосом, — как ты…как ты это сделал?

— Не пугай свою шлюшку, брат, — лениво отзывается сероглазый мужчина, и совершенно без усилий высвобождается из захвата Элайджи, отступая в сторону, — не сказал ей, кто ты? Кто мы? — Не смей так ее называть, — цедит вампир, и Ева с замиранием сердца видит, как на его красивом мужественном лице начинают змеиться темные вены, — кто ты такой? — Твой брат, — охотно отвечает тот, — Клаус. Впрочем, ты в своей старомодной манере любишь называть меня Никлаус. Ты меня не помнишь, потому что Марсель заставил тебя забыть всю нашу семью. Мы вынуждены были расстаться, спасая мою дочь. Твою племянницу Хоуп. Но теперь Фрея, это, между прочим, наша старшая сестра, нашла способ решить эту…проблему. И семья Майклсонов может вновь воссоединиться. Всегда и навеки, Элайджа. Поэтому, внуши этой милой девчушке забыть о нас, или убей, на твое усмотрение, и идем со мной. — Я тебе не верю, — глухо выговаривает Элайджа, глядя на лениво улыбающегося Клауса, — я бы не смог бросить свою семью. — Вот тут ты прав, брат мой, — кивает гибрид, — ты и не мог. Ты ведь слишком любил Хоуп. И Хэйли. — Хэйли? — сводит брови вампир, и в его голосе уже нет былой твердости. — Мать Хоуп. И твою… бывшую возлюбленную. Элайджа чувствует, как после этих слов, стоящая за его спиной Ева начинает мелко дрожать. Он поворачивается к ней, притягивая девушку к себе, мягко касаясь ее спутанных волос. — Все хорошо, птичка. — Не стоит обнадеживать девочку, Элайджа, — усмехается Клаус и на его лице появляются милые ямочки, — Марсель и Ребекка уже едут сюда. Через несколько часов ты все вспомнишь, и сам захочешь поехать со мной в Новый Орлеан. Поэтому прекрати этот театр абсурда. Отпускай девчонку. Ну, или дай мне ее выпить. — Ты к ней и пальцем не прикоснешься. — Ты что же даже не пил ее? — закатывает глаза Клаус, — только трахал? — О чем он говорит, Элайджа? — дрожащим голосом спрашивает Ева, поднимая на вампира испуганные глаза, — что значит «не пил»? — Ну же, скажи, братец, — улыбается гибрид, — ей все равно придется стереть память. — Элайджа… — расширяет глаза Ева, — что…что происходит? — Ты трахалась с вампиром, дорогуша, — отвечает за брата Клаус, наслаждаясь страхом вспыхнувшем в глазах девушки, — с первородным вампиром, если быть точнее. — Я… о небеса… что за чушь… Но подняв глаза на Элайджу, она понимает, что сероглазый мужчина говорит правду. И мелкие детали, вроде невероятной силы, скорости, острого слуха, невозможности иметь детей, складываются в одну ясную картину. Ева дрожит, пытаясь вырваться из мужских объятий. — Отпусти, я… О, боже, как такое вообще возможно? Кто вы такие?! Элайджа не выпускает девушку из своих рук, обхватывает ладонью ее испуганное лицо, заставляя смотреть ему прямо в глаза. — Все хорошо, Ева, — медленно говорит он, — я тебе все объясню. Никто не причинит тебе вреда, клянусь. А сейчас тебе лучше пойти домой. — Хотя бы сотри ей память! — вмешивается Клаус, делая шаг в сторону брата. — Жди меня, Ева, — уверенно говорит Элайджа, глядя в бездонные черные глаза, не обращая внимания на недовольство гибрида, — я скоро приду. Не открывай никому дверь. Все будет хорошо, птичка. Ты мне веришь? Девушка только едва заметно кивает. — А сейчас иди. Укрывшись простыней, Ева натягивает прямо на голое тело джинсы и футболку и делает шаг к двери. Уже на пороге Элайджа притягивает ее к себе и под насмешливым взглядом Клауса целует дрожащие губы. Ева поднимает лицо, гладя прямо в спокойные темные глаза, и, тихонько вздыхая, возвращает ему поцелуй, на что вампир улыбается, и, выпуская ее из объятий, подталкивает к двери. — Да ты влюбился, братец, — щурит серые глаза Клаус, когда за Евой закрывается дверь, — не слишком ли она… молода для тебя? — Не твое дело… Никлаус, — цедит Элайджа, надевая рубашку, — так я по твоим словам тебя называю? — Я смотрю, твой стиль не изменился, как и характер, — со смехом отзывается Клаус, — ты совсем ничего не помнишь? — Очень смутно, — неохотно отвечает вампир, сводя брови, — какие-то обрывки. Ты, светловолосая девочка… — Это Хоуп! — довольно улыбается гибрид. — …зеленоглазая испуганная девушка… — Видимо, Хэйли, — вскидывает бровь Клаус. — И я, что же, был влюблен в нее? — Всем казалось, что да, — после некоторого молчания отвечает гибрид, и его лицо мрачнеет, — вы расстались перед тем, как ты… как Марсель стер тебе память. — Я хотел начать жить заново. Почему? — Давай подождем Ребекку, — хмурится Клаус, — Марсель вернет тебе воспоминания, и ты сам все поймешь. В том числе и то, что я не лучший рассказчик. А пока, может, угостишь меня бурбоном? Кстати, вполне милый городок… Ева бежит по узкой улочке к своему дому, едва различая дорогу из-за застилающих глаза слез. Она понимает, что нужно успокоиться, что не должна пугать волнующегося за нее Себастьяна, но ничего не может с собой поделать. Слова брата Элайджи, а в этом обстоятельстве Ева теперь не сомневается, все еще звучат в ее голове, отдаваясь глухой болью в сердце. Ты ведь слишком любил Хоуп. И Хэйли. Ты трахалась с вампиром, дорогуша. И девушка не знает, что волнует ее больше. То, что ее возлюбленный — вампир, или то, что у него есть другая, которую он вспомнит через несколько часов. Это похоже на какой-то театр абсурда, но в глубине души Ева знает, что все сказанное Клаусом — правда. Именно поэтому Элайджа был так не похож на всех остальных мужчин. Именно поэтому она в него влюбилась. Ева качает головой, стараясь избавиться от этих непрошенных мыслей, но тут же вспоминает слова вампира о том, что не имеет смысла врать самой себе. Вот только теперь у ее чувств нет никаких надежд для взаимности. Девушка верит тому, что говорит ей Элайджа, но проблема в том, что его слова сказаны до возвращения к нему воспоминаний о прошлом. О его семье. Которая, Ева в этом абсолютно уверена, значит для вампира больше всего на свете. И уж точно дороже ему, чем маленькая дурочка, продавшая свою невинность. Ева не замечает, как оказывается на пороге своего дома, и Себастьян бросается в ее объятья, обеспокоенно разглядывая лицо сестры. — С месье Элайджей все в порядке? — Я не знаю, — после минутного молчания отвечает Ева. И это полная правда.