Птичка|18+

Глава 47

Несколько дней спустя. 
Это было просто невыносимо! Еве казалось, что Элайджа не отходил от нее ни на минуту, контролируя каждый шаг девушки. При этом, однако, едва она собиралась разразиться в его адрес очередной яростной тирадой, он исчезал с ее поля зрения, будто его и не было. Исчезал, оставляя за собой едва уловимый шлейф до боли знакомого запаха цитруса, смешанного с морским бризом.  И Ева понимала, что скучает. Она гнала от себя воспоминания о бросившем ее вампире, воскрешала раз за разом в памяти их разговор в больнице, но с каждым днем эта болезненная сцена становилась все более размытой, а вот мысли о крепких объятьях Элайджи все более яркими.

  Постоянные совместные ритуалы, во время которых им, как правило, приходилось держаться за руки, смотреть друг другу в глаза, или просто сидеть бок о бок, совсем лишали Еву душевного равновесия.  Она должна была злиться на него! Не должна была так легко прощать! Но та забота, которой вампир окружал ее день за днем, окутывая словно тонкой паутиной, не оставляла места никаким доводам. При этом, памятуя их первую встречу после ссоры, Элайджа даже не думал давить на любимую. Он был рядом, но больше не приставал к ней с разговорами о прощении, не пытался прикоснуться или обнять. Словом, вел себя, скорее как заботливый отец, нежели страстно влюбленный мужчина, что так же порядком бесило не понимающую саму себя Еву.  Давина и Кол жили у нее почти неделю, и Себастьян был совершенно очарован семьей вампира, как и его сущностью, о которой Элайджа поведал ему со всеми возможными подробностями. Они вместе завтракали, если старший Майклсон приходил с утра, потому что он единственным владел кулинарным искусством, играли по вечерам в веселые игры, попивая бурбон, и Ева ненароком начинала чувствовать себя лишней. Утром она до последнего сидела в своей маленькой спальне, пока Давина или Себ не поднимались к ней с завтраком, вечером, уходила сразу же после ритуалов, прежде чем в один из дней, ведьма не сообщила ей о том, что сегодняшний обряд они проведут в доме Элайджи.  — Почему? — свела брови Ева.  — Там несколько другая энергия, — пожала плечами Давина, — хочу попробовать усилить с ее помощью магию. Но если ты не хочешь...  — Нет, что ты, — покачала головой Ева, — все в порядке. Я проведу занятия и приду.  И вот, с наступлением вечера, закончив уроки, девушка направилась туда, где ей хотелось быть меньше всего на свете. В дом, который был полон воспоминаний о ее любви.  Тихо постучав, Ева застыла на низком крыльце, не решаясь открыть дверь.  Сколько раз она стояла здесь? Начиная с того первого раза, когда пришла устраиваться на работу, или позже, когда явилась продать себя, и потом — много-много раз — с радостной улыбкой, в предвкушении встречи с тем, кого любила всем сердцем.  Увлеченная своими мыслями Ева и не заметила, как дверь распахнулась, и стоящий на пороге Элайджа не сводил с нее своих темных глаз, жадно изучая прекрасное лицо возлюбленной.  — Птичка, — наконец тихо проговорил он, кончиками пальцев касаясь маленькой ладони, — все хорошо?  — Я... — подняла на него смущенный взгляд Ева, — да, все в порядке. Давина еще не пришла?  — Нет, — хрипло отозвался вампир, отступая в сторону, — но ты проходи.  Девушка кивнула, и, прикусив губу, прошла мимо Элайджи, направляясь в просторную гостиную. Здесь совсем ничего не изменилось с ее последнего визита. Разве что тонкий слой пыли свидетельствовал о том, что дом потерял хозяйку.  — Почему ты не наймешь никого? — почти помимо воли сорвалось с пухлых губ, — за домом нужен уход.  — Потому что... — хрипло отозвался Элайджа, поднимая на Еву полные боли глаза, — я все еще надеюсь на то, что ты вернешься... сюда.  — Прошу, не нужно, — только и смогла проговорить девушка, чувствуя, как в горле образуется ком.  — Мне очень плохо без тебя, птичка.  — Элайджа, — выдохнула Ева, — прошу, не мучай меня...  — Тебя? — вскинул бровь Майклсон, подходя к девушке почти вплотную, — я мучаю тебя?  — Ты сделал мне очень больно, — только и смогла ответить Ева, отступая от мужчины на шаг, — я не знаю, как забыть об этом.  — Потому, что ты не хочешь, птичка, — прищурился Элайджа, не сводя тяжелого взгляда с припухших губок, — тебе нравится винить во всем меня. Ты не желаешь и задуматься о том, чтобы мы начали все с начала. Даже ради нашего ребенка. Я не знаю, что еще сделать. Как вымолить твое прощение. Каждый раз тебе все мало, Ева. Может мне, действительно, лучше уйти, раз ты хочешь именно этого.  Но не успела девушка сказать и слова в ответ, как за их спинами раздались голоса Давина и Кола, и Элайджа, не глядя на взволнованную девушку, исчез в темном коридоре.  — Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила у Евы появившаяся в гостиной Давина, внимательно разглядывая побледневшее лицо.  — Я... все в порядке.  — Мы можем начинать ритуал?  Девушка коротко кивнула.  Спустя несколько минут они сели в гостиной друг напротив друга, и ведьма быстро зашептала непонятные Еве слова, не сводя с нее горящих глаз. Давина водила руками, окружая ее всполохами магии, образующими купол, но девушка будто и не замечала этого. В ее голове звучали только слова Элайджи.  Может мне, действительно, лучше уйти, раз ты хочешь именно этого.  Ева прикусила губу, чувствуя, как на глаза наворачиваются жгучие слезы, и в этот момент, она поняла, что не может дышать. Жадно глотая воздух, девушка подняла испуганный взгляда на побледневшую Давину, и в следующий миг ее накрыла темнота.  Ева повалилась на бок, но не успела ее голова коснуться пола, как вихрем появившейся в гостиной Элайджа, подхватил девушку на руки.  — Что с ней? — требовательно проговорил вампир, глядя на испуганную ведьму.  — Я не знаю... — хрипло отозвалась Давина, — она... она была чем-то расстроена. О чем вы говорили?  Элайджа свел брови, ничего не отвечая, и лишь сильнее прижал к себе хрупкое тело возлюбленной.  — Я позабочусь о ней, — твердо проговорил он, направляясь к лестнице, ведущей на второй этаж.  — Разве... — пыталась было возразить ведьма, но мгновенно появившийся рядом с женой Кол, прервал ее, разворачивая к себе.  — Поверь, он справится. А нам лучше отправиться домой. Нехорошо, что Себастьян совсем один.  И не дав ей сказать и слова, утянул Давину за собой, бросая на прощание быстрый внимательный взгляд на брата, замершего на ступенях с Евой в руках.   Когда дверь на ними закрылась, Элайджа продолжил свой путь, и скоро оказался в спальне. Очень осторожно он опустил любимую на широкую постель. Ева дышала редко, поверхностно, и вампир, поразмыслив секунду, расстегнул узкое платье, позволяя ей вздохнуть полной грудью. Стараясь не смотреть на девичье тело, он стянул с Евы мешающую одежду, оставляя ее в нижнем белье и набросив на девушку легкую простынь, вышел из спальни.  Перед глазами Элайджи все еще стояла картина полуобнаженной возлюбленной, когда он вихрем оказался у бара, наливая себе полный бокал бурбона. Но ни он, ни последующие за ним бокалы, не помогли ему отвлечься от жарких мыслей, которые никак не желали отступать.  Прихватив с собой бутылку, вампир опустился на низкий диван. Элайджа совсем потерял счет времени и выпитому бурбона, когда услышал тихие стоны, доносившиеся со второго этажа.  Не раздумывая и секунды, он на вампирской скорости добрался до спальни, и, распахнув дверь, переступил через порог.  Раскрасневшаяся Ева, с губ которой срывались глухие стоны, спала. И судя по тому, как она кусала свои пухлые губки, как затвердели маленькие горошины ее нежных сосков, было совсем не трудно понять, что именно ей снится. Элайджа старался не дышать, ведь пряный запах ее желания уже разливался по комнате, сводя его с ума. На мгновение в голове у вампира пронеслась мысль, что то, что он видел сейчас, было самым возбуждающим зрелищем за всю его тысячелетнюю жизнь.

  Но ему хватило нескольких секунд, чтобы понять, как сильно он ошибался. Это произошло, когда тонкая рука, сжав полушарие нежной груди, скользнула к влажным трусикам, и с пухлых губ сорвалось одно-единственное слово.  — Элааайджаа...