Нежданно-негаданно

Глава 18

Леди Стоук, бывшая Александра Аластер, усадила сына рядом с собой на диван.

– Алекс, что ты ел? – пожурила она его.

Малыш, похоже, был страшно доволен инородной липкой массой, рассредоточенной по всему лицу, к которой вдобавок пристали пылинки. Его сестра-близнец Шарлотта все еще была на улице и, вне сомнений, выглядела еще хуже.

Недавно Алекс и Шарлотта отпраздновали свой первый день рождения. Оба учились ходить с таким рвением и скоростью, что пришлось объединить усилия Александры, ее приемной дочери Мэгги, няни, экономки и двух лакеев, чтобы угнаться за непоседами. Грейсон постоянно твердил, что Алекс уже выговаривает «папа», но даже Александра, самая терпеливая мать на свете, не могла разобрать ни слова из потока звуков, произносимых что одним ребенком, что другим.

Наверху в детской лежал их брат – двух месяцев от роду, но такой проворный, что домочадцы и прислуга уже готовились к новой погоне.

Александра переместила сына к себе на колени и, пытаясь установить происхождение пятен на его маленькой рубашке, одновременно размышляла над своим решением относительно леди Уэрдинг. Правильно ли она поступила, послав за ней и ничего не сказав Грейсону? С другой стороны, зеленоглазый мужчина, из последних сил забравшийся на повороте к ней в экипаж, твердо сказал, что не останется, если она напишет мужу. Александра сразу поняла, что имелось в виду: «Мне нужна помощь, но я не приму ее от Грейсона Финли».

Он трясся в лихорадке, спина была покрыта кровавыми ранами. Александра привезла его домой, с помощью лакеев уложила в постель и призвала всех соблюдать полную секретность.

Несколько недель он пролежал в одной из лучших гостевых комнат этого дома, пребывая в переменчивом состоянии: иногда, приходя в себя, он задавал ей вопросы о жизни английского флота и улыбался иронически, когда она отказывалась отвечать; потом снова начинал бредить, говорил быстро и невнятно, хлопая глазами.

Израненная спина ясно указывала на жестокое избиение, но он так и не рассказал, что и как с ним произошло.

Александра старалась, лечила его изо всех сил, но боль из ран не уходила, усиливая лихорадку. Лакеи мыли его и пытались протолкнуть еду через плотно сжатые зубы. Бриджи на нем пришлось разрезать, и в приступах жара он сопротивлялся любой ночной рубашке – лежал голый, запутавшись в простынях, которые иногда тоже сбрасывал с себя.