Пособие по выживанию в городе

Часть 8

Испуганно глядя в маленькие, противные прищуренные гусиные глазища, Чонгук невольно чувствовал себя невинным крохотным жертвенным агнцем, которого вот-вот принесут в жертву свирепому жестокому Богу. Бежать бы не оглядываясь. Да как? Левая нога и правая рука временно вне действия тела. Даже пошевелить ими больно, что уж там говорить о бессмысленной попытке самообороны. У него и со здоровым телом против Сатаны шансов практически не было, а уж после его незапланированного, ни разу не грациозного падения, и подавно. Гук сейчас словно та сломанная кукла-марионетка, куда друзья понесут, туда ему и дорога. Право выбора практически на нуле. Возмутиться бы, да как-то не до этого.

Как же жаль, что несколькими минутами ранее, он всё же не ударился головой. Мог же отключиться и совершенно ничего не почувствовать, ни страха, ни боли, а так... Боже, спаси и сохрани. Как же страшно! Страшно и уже заведомо больно. Вот за что Сатана так с ними? Они ведь его ничем не обидели. Даже косо смотреть не смели. Голос тоже не повышали. Дорогу всегда уступали. Четыре ведра клюквы по-братски подогнали. А тот... вместо того, чтобы от пуза наесться ягод и пойти, наконец, где-то сдохнуть, оперативно забил им всем «стрелку», да ещё и на разборки с дружком своим пернатым заявился. Двое гусей против четверых человек. Два клюва и четыре крыла против восьми, пардон, временно семи рук. Ох, как же нечестно это! Ох, как же подло...

— Чтоб летать с орлами, не паситесь с гусями! — неожиданно громко пропищал дед Пак, молоденьким жеребёнком отскакивая в сторону и со всех ног бросаясь к дому. Нет, ну а что? Помирать вместе с Юнги, непутёвым внуком и парочкой закадычных голубей ему никак нельзя. Бабка ругаться будет! Он ведь себе ещё похоронный костюм не купил. Да и туфель нет. На гроб так вообще собрано лишь половину. А он хороший для себя хочет. Из красного дерева, красиво так покрытый лаком. И чтоб на солнце ярко-ярко блестел. Такой, чтобы все соседи кругом обзавидовались. Вот.

— Дед, ну ты и сука! — злобно пропищал Чимин, сильнее прижимая к себе притихшего Чонгука. И что теперь? Всё, конец? Пора составлять завещание? Кому бы ему завещать свои любимые леопардовые стринги и изящную анальную пробку с крупным красным камнем на конце? Не деду ли? А что? Тому пойдёт.

— Мамочки, — нервно выдохнул Чонгук, заметно дёрнувшись от того, как громко и что немаловажно, в унисон, зашипели гуси. Две Сатаны — это уже явный перебор. — Я умру молодым!