Flowers From 1970

2.4

Карина лежала на кровати с закрытыми глазами, в наушниках.

Она слушал "Flightless bird", "American mouth in iron and wine", и хотя обычно она предпочитала песни совершенно другого жанра, чем этот, но продолжала ставить песни на повтор.

Она почувствовала, как эмоции, которых она никогда не испытывала раньше, внезапно захлестнули её, когда она услышала мелодичные звуки. Для девочки, чья жизнь была подчинена сосредоточенности и поставленным целям, она не привыкла к тому, что её сбивают с курса события, которые она не могла объяснить.

Она верила, что во всем есть наука. Она знала, что если постараться, то все, что она когда-либо знала, можно решить с помощью чисел и спокойного гения.

Она твёрдо верила в то, что все, что она знала, было просто еще одним числом.

Жизнь - это данные.

Все, чему она когда-либо посвящала себя, было данными.

Её работа, распорядок дня и вся её жизнь были просто еще одним алгоритмом, который, как она знала, можно было решить на бумаге и ручке.
Так почему же телефонный звонок внезапно сбросил все её убеждения в водопад безумия?

Она могла бы просто цепляться за единственного человека в своей жизни, которому было на него наплевать, но она чувствовал нечто большее.

Среди невозможности и диковинных обстоятельств была эмоция, которая была сформирована простым обменом словами на устройстве, связанном разрывом во временной шкале. Она не собиралась бежать к ученому, чтобы получить объяснение, или писать о чуде, которым был этот старый телефон, и показать всему миру, что она открыла какую-то магию.

Как будто она хотела, чтобы Данкар принадлежал только ей. Что эта связь была создана исключительно для них, и что миру не суждено об этом знать.

Голос Данкара швырнул её логику в канализацию вместе со всей его чепухой о научных доказательствах и алгоритмической бессмыслице. Он был магнетическим притяжением, которое требовалось ей, чтобы понять, как сильно она испортила свою жизнь, свои отношения и все решения, которые она когда-либо принимала, все, чтобы помочь себе.

Поэтому она лежала и размышляла, почему единственное существо в её жизни, которое, казалось, исправляло её, было тем, кого она не могла иметь.