🥀Записки депрессника🥀

Глава 42 "Это произошло"

И тогда я оказался в шаге от бездны. Знаете, на следующее утро после свадьбы я проснулся в постели рядом с девушкой, которая мне никогда не была приятна, но, чтобы другие не разочаровались во мне, я был обязан натягивать на лицо глупую маску с тошнотворной улыбкой. Эти омерзительные поступки совсем не красили меня и совсем скоро превратили в двуликого Януса, который по вечерам часами не вылезал из-под струи горячего душа. Вода обжигала моё лицо, и я специально задерживал дыхание, чтобы жидкость заполонила всё тело. Я искренне ждал того момента, когда потеряю сознание, и стихия умертвит меня, однако инстинкт самосохранения всегда рывком выдёргивал меня из помутившегося состояния, и реальность вместе с её жестокими, дикими мыслями поглощали меня. Я ложился спать рядом с Лолитой, которая пыталась быть ко мне как можно было ближе, но её объятья лишь больше напоминали мне об обмане, и отбрасывая её длинные, тоненькие руки, я вскакивал с кровати. Бессонница одолевала меня, а вместе с ней и кошмарные головные боли из-за испорченного распорядка дня. Упадок сил, не имеющая конца ложь и изнуряющая учёба в универе превратили меня во вздрагивающего от каждого шороха невротика и агрессивного хама. Лолита или Лоли, ведь именно так я порой называл её, если пытался быть серьёзным и добрым, была постоянно близко. И спустя неделю я практически привык к постоянному нахождению жены рядомсо мной, она буквально увязывалась хвостиком и не останавливаясь говорила о своих невозможных, бескрайних мечтах, которые были немыслимы для того, чтобы когда-то исполниться. Меня безумно раздражала эта назойливость, этот непонятный, чуждый оптимизм и тот факт, что она вечно коверкала моё имя и так до конца брака и продолжила называть меня «Кайл». Я садился на диван, чтобы хоть пару минут отдохнуть от этого простого, миловидного лица. Однако Лолита тут же садилась на пол, прижималась ко мне и клала руки и голову. Её невероятно пушистые рыжие, как у лисы, волосы, которые она тщетно пыталась сделать кудрявыми, лишь сильнее путались и становились от этого объёмнее, и только голубой бант, еле сдерживал их. Эти белые, как у аристократок девятнадцатого века, ручки обвивали мои ноги и гладили их. Во всё это время Лоли напевала незнакомую мне песню, может она просто не умела молчать, а может боялась разъедающей мозг тишины и одиночества, впрочем, это уже неважно. В какой-то момент я насильно заставил себя полюбить эту девушку, которая, по правде, была добра ко мне, хотя, пожалуй, сама догадывалась о том, что в этих отношениях никогда не было любви. Лолита, кажется, сама не особа была увлечена мной, она лишь ожидала того, что я дам ей то, чего по определению не было во мне и никогда бы не появилось. Я успокаивал себя мыслями о её нежности и заставлял думать себя о том, что подобное отношение подобно симпатии, но я слишком быстро добрался до осознания.