Звериный клинок

31 глава

Авторитет

Старейшина Башу потерял дар речи. Он прожил шестьдесят или семьдесят лет и никогда не слышал о подобном методе борьбы с нарушителями. Но, когда он оглянулся, то понял, что позади все стоят с оружием наголо. В этот момент у присутствующих по спине побежал холодный пот. Когда все заняты заботой о себе, у кого будет время, чтобы выразить удивление?

Старейшину Башу уже не так волновало его достоинство. Хотя он был известен, как храбрый и неустрашимый, как старейшине ему уже давно не нужно было ничего делать самому. Он сто лет как забыл, что способен превращаться в огромного зверя, и, что, когда он впивается в шею жертвы, аромат теплой крови наполняет его рот.

У него было полно собственности, и он еще не успел вдоволь насладиться объятиями красавиц, но ему вдруг сказали взяться за меч и сражаться с этим варваром до смерти на глазах у всех? Разве это не самая глупая шутка в мире?

Глаза старейшины были широкими словно медные колокольчики, когда он повернулся к Хуа И и сказал:

- Вождь, я...

Хотя он и считал этот вопрос абсурдным и забавным, Ка Цзо, однако, так не думал. Когда он увидел оружие в руках, у него не было возражений. Вытащив из-за пояса ятаган, он внезапно сделал большой шаг вперед, безжалостно замахнувшись на ничего не подозревавшего старейшину Башу.

Слова старейшины застряли у него в горле. Ближайший из охранников одним быстрым движением оттащил его в сторону и, использовав броню на руке, заблокировал удар ятагана. Со звоном ятаган был отброшен, лишь острием задев лицо старейшины Башу. Старый зверь издал жалобный вопль. На его лице осталась кровавая бороздка, похожая на цветок, распустившийся на рассеченной коже, протянувшись до одного из его глаз. Он прикрыл глаз рукой. Было так больно, что ему хотелось кататься по земле. Он крутился там, как муха без головы[1], крича и вытягивая шею.

Все встревожились, но только на мгновение. Обе стороны уже вышли на поле и хаотично обменивались ударами. Кто-то превратился в зверей, а кто-то размахивал оружием. С такой глубоко укоренившейся ненавистью никто не желал никого отпускать.

Тяжеловесный и пузатый старейшина занимал много места, следовательно, его было легко вовлечь, он даже, ахнув, врезался в старейшину Башу. Задыхаясь и тяжело дыша, он сделал большой шаг, попытавшись отступить в сторону. Он с ужасом посмотрел на Хуа И и закричал: