Другая жизнь |Лиза Ира|

5

Наутро, как обычно, всех разбудили по расписанию. Лицо Лизы было не таким опухшим или синим, как они с Триш предполагали. Была большая шишка на лбу и немного припухшая от удара о стену бровь.
После завтрака Андрияненко сразу захотела поговорить с Ирой. Она видела, что девушка очень зажато двигается, и ей помогает Шер. Брюнетка попросила своих шестёрок сказать Лазутчиковой, чтобы после завтрака она шла в туалет.
— Андрияненко хочет с тобой поговорить, — сказала Шер, так как это ей шепнули.
— Зачем? — вдруг испугалась Лазутчикова, и по её лицу было это видно. По голове Иры Мэгги не била, и это давало хоть какое-то спокойствие. Но зато под рубашкой и штанами практически не было живого места, поэтому Шер и помогала Ире ходить. Ведь самой двигаться было очень больно.
— Не знаю, но предполагаю из-за ночного шмона, — Ейор смотрела по сторонам, — сходим вместе и узнаем, не переживай, прорвёмся.
— Не подставляй себя. Тебя ещё ночью могли в карцер пихнуть. Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были проблемы, — Ира стояла, оперевшись одной рукой о стену, а второй зажимая свои ребра.
— Всё будет нормально, Андрияненко мне ничего не сделает, — Шер надеялась, что Лиза просто хочет поговорить, — а ты не бузи, сначала узнай, чего она хочет?!
— Хорошо, — закивала Ира, — куда нужно идти?
— В туалет, — Ейор показала на дальний проход.
Лазутчикова тяжело выдохнула и с помощью Шер пошла в том направлении. Она не знала, зачем её зовёт Лиза, но точно чувствовала, что это неспроста. Ира не хотела туда идти, но также понимала, что отказать Андрияненко не имеет права.
Лиза увидела, что Ира и Шарлота пошли в направлении туалета, и через минуту пошла туда сама. Ей очень хотелось знать, правду ли сказала Шрамер или всё же это наглая ложь, и она правильно поняла человека, который их сдал.
Лазутчикова и Ейор зашли в туалет. Там не было никого из обычных заключённых, только шестёрки Иры и Триша. Андрияненко не было в туалете. Ира смотрела по сторонам и не видела её.
— Зачем меня позвали? — спросила блондинка у Триш, проходя в середину туалетной комнаты. Она посмотрела на Шер, чтобы та отошла и не держала её.
Шер немного отошла от Иры, а сама смотрела на Триш, ища ответы.
— Чтобы узнать, кто ты и зачем сдала нас Шрамер и Поуп? — в туалетную комнату вошла Лиза, — тебе жить надоело?!
Лазутчикова тут же повернулась к Ире. Но делала она это медленно, так как быстрее просто не могла. Она смотрела в глаза Иры и молчала. Она не могла поверить в то, в чём её обвиняют. Ведь она бы ни за что не рассказала всё, что было, вчера охранницам.
Андрияненко прошла вглубь и встала к раковинам, скрещивая руки на груди.
— Отвечай! Если я тебе не поверю, я тебя так отделаю, что в морге мать родная не узнает.
— Лиза… — начала Шер, но Андрияненко её остановила движением руки.
Ира опустила голову и вновь стала поворачиваться. Обратно, чтобы смотреть в лицо Андрияненко. Лазутчикова не знала, как себя оправдать. Ведь понимала, что Ира имеет право думать на неё. Лазутчикова повернулась и, смотря в глаза Андрияненко, стала раздеваться. Она скинула с себя рубашку, являя взору всех присутствующих своё избитое тело.
— Меня вчера отделала дубинкой Шрамер. Как думаешь, это я ей сказала?!
— Разное бывало, меня синяками не проймёшь, — Лиза сняла с себя свою рубашку и повернулась спиной, а когда Ира увидела её синяки, оделась обратно, — так кто ты, Лазутчикова?! Может, мне всё же отойти в сторону и ты преспокойненько достанешься Фрайс, а она уж завершит начатое вчера.
— Я не сдавала, — Ира наклонилась, чтобы поднять свою рубашку. Ей было больно, но и стоять почти голой не хотелось.
Андрияненко усмехнулась на ответ Иры, ведь она не сказала ей отойти в сторону.
— Что тебе вчера сказали?
— Спрашивали откуда порез. Я сказала, что заработала в прачке, — Ира стала застёгивать пуговицы на рубашке. Она не смотрела на Андрияненко.
— Вот какого черта ты попала именно в эту тюрягу, — Андрияненко цыкнула, — короче, я от своих слов не отказываюсь, надоест так жить, приходи, а сейчас я умываю руки. А сейчас лечись, киса, — Лиза кивнула всей своей свите и пошла из туалета.
— Ира, давай помогу, — Шер подошла к Лазутчиковой.
— Она подумала, что я стукачка. Круто! — Лазутчикова медленно побрела к раковинам.
— Хорошо, что подумала, а не была уверена, — Шарлота подошла к Ире, — если бы она была уверена, тебя бы начали метелить ещё до её прихода.
— Значит, мне повезло, — сделала вывод Ира и стала умываться водой, — но почему? Кто мог сказать Поуп и Шрамер? Кому это нужно?
— Я думала Фрайс, но если Лиза начала выяснять, кто вас всех сдал, то это точно не она, — Ейор не знала, что и на кого подумать, — а Андрияненко-то тоже досталось, не как тебе, конечно, но всё-таки…
— Я заметила. Видно сделала рука с той же дубинкой, — Ира закрыла кран с водой и посмотрела на Шер, — как думаешь, мне теперь ждать разбирательства с Рей? Она же тоже на меня подумает?!
— В ближайшее время однозначно нет, она сейчас не хуже тебя ходит, — девушка усмехнулась, — у Андрияненко рука тяжёлая.
— Чувствую, что я эту руку на себе тоже когда-нибудь почувствую, — Ира постаралась усмехнуться, но в душе просто кричала.
Шер погладила Иру по плечу, — а вот этого я не знаю. Всё будет зависеть от тебя.
— Это я понимаю. Господи, как я хочу блевать от всего этого, — произнесла на вздохе Лазутчикова.
— Ты в тюрьме, детка, тут от всего блевать хочется. Сюда нельзя попадать, а если попал, нужно принять, — Шер, как могла, подбадривала Лазутчикову, — я идиотка, что попала сюда во второй раз.
— Ты идиотка, — подтвердила Лазутчикова, — но я тебе благодарна за всё.
— Ну вот видишь, как я вовремя сюда попала, а то тебя бы уже отсюда в чёрном мешке вывезли.
— Нет. Я не могу этого допустить, — Ира закачала головой и очень серьёзно говорила. Она не могла позволить дать кому-то убить себя. Ведь она обязана была вернуться.
— Ну, как-нибудь расскажешь почему, — Ейор выдохнула и в этот момент услышала голоса охранников, — пошли быстрее, а то сейчас ещё получим.
— Да, идём. Мне на работу пора, — Лазутчикова и Шер покинули туалет. Ейор проводила Иру до прачечной. Рабочую смену никакие побои не отменяли.
— Не быстро ли ты ей поверила? — уточнила Триш, когда они с Лизой вошли в свою камеру.
— Она не крыса, — уверенно и чётко ответила Андрияненко, — я знаю, кто рассказал Шрамер, мне просто нужно было убедиться.
— Но это сделала не Рей, — говорила Триш, — какие у тебя предположения?!
— Это была Ани, — Лиза посмотрела за решётку, чтобы убедиться, что рядом никого нет, — она была там.
— Зачем ей это? — уточнила Триша, — или она совсем идиотка? Она же чуть ли не правая рука Фрайс.
— Она не первая рука Фрайс, а её шестёрка, — Лиза развалилась на койке, — она ни во что её не ставит. Ани девочка на побегушках, которую Рей шпыняет, а потом трахает.
— Я в их отношения не лезу, — скривилась Триша и присела на свою койку, — ты скажешь Фрайс? Или пусть будет в неведении, что греет под боком крысу?
— Пусть будет в неведении, она сама поймёт, когда Ани с бухты-барахты на УДО заявление подаст, а самое главное, его одобрят, — Андрияненко засмеялась.
Райэн тоже засмеялась.
— А она может. За что она чалится? За разбой. Так ей вполне могут пару лет скостить, — предположила Триша, — эх, жаль, что мы с тобой таким же похвастаться не можем. Как же мне тут надоело. Воздуха хочу и еды. Нормальной!
— Ани и осталось полтора года, если я не ошибаюсь, и сидит она, по-моему, за сбыт наркоты. За разбой Фуги сидит, которая тоже за Рей бегает, — Лиза задумалась, — или это я путаю?!
— Оно тебе надо? — усмехнулась Триша, — похер на них. За своими статьями бы уследить, — она подмигнула и засмеялась.
Андрияненко тоже засмеялась, — а давай станем законопослушными гражданками своего государства и отсидим полные сроки и выйдем с чистой совестью?! — на полном серьёзе предложила Лиза.
— Мне ещё восемь лет, а тебе? — на том же серьёзе произнесла Триша, — совсем немного. Зато наша совесть будет чиста.
— А мне… — Андрияненко задумалась, — двенадцать. Вообще ни о чем, ещё два раза по столько же, сколько и отсидела.
— Мелочь, — меланхолично заметила Триша.
— Ну тогда сидим, — Лиза положила руки под голову и посмотрела в потолок. Она еле сдерживала смех, который из неё вырывался, — Хм…
— Чего ты там мычишь? Иди давай, работать и отрабатывать свою чистую совесть перед государством и законопослушными гражданами, — Триша сама смеялась внутри, но ждала, что первой прострелит Андрияненко.
Но Андрияненко держалась, хоть и с трудом.
— Вот встану и пойду. А когда выйду, выйду замуж за мужчину и рожу трёх сыновей, — гордо сказала брюнетка.
— Вау! — с уст Райэн сорвался смешок, но она подавила его в себе, — а я уйду в монашки!
Лиза изо всех сил сдерживала смех, но фантазия играла с ней злую шутку.
— Ну да, а я к тебе исповедоваться ходить буду. Да, мать-настоятельница?!
— Твою мать, — всё же Триш не выдержала первой и, сказав, — слушаю тебя, дочь моя, — закатилась звонким смехом.
Андрияненко также захохотала, и у неё от этого дикого смеха хлынули слезы из глаз.
— Ты будешь красоткой в их одеянии. Чёрное с белым тебе пойдёт, и ты не будешь выставлять свой пупок наружу.
— А ты будешь примерной женой. Готовить завтраки, стирать носки мужу и делать домашнее задание по математике сыну, — также подкалывала Триша.
— Трём сыновьям, трём, — уточнила брюнетка, — а ходить я буду в фартуке и повязке на голове, чтобы длинные волосы не мешали.
— Ты меня убиваешь с каждой секундой, — Райэн уже держалась за живот, так как было больно смеяться, — фантазия — огонь.
— Это не фантазия, а мечты! — Андрияненко показала указательным пальцем в потолок, — вот чё ты ржёшь? Буду домохозяйкой, и секс у меня будет по расписанию, не больше пятнадцати минут.
— Пятнадцать минут? Фу! — возмутилась Триша.
— Не больше! — Лиза хохотала, но продолжала что-то говорить, — Господи, Триш, что я несу?!
— Бред! Полнейший бред, — Триш громко и резко выдохнула, — но ржачный.
— Ну, хоть ржачно, — Лиза посмотрела на Триш, — но на свободу очень хочется.
— Не трави душу, — Триш чуть посмеивалась, но уже достаточно горько.
Лиза улыбнулась, — не ссы, прорвёмся.
— О, нет. Я пас, — приподняла руки Триш, давая Лизе свой ответ.
Андрияненко сделала удивлённые глаза, — почему?
— Всю оставшуюся жизнь бегать? Не хочу, — Триша говорила вполне серьёзно.
Лиза думала о побеге и не раз, но конкретного плана у неё не было, и поэтому это были всегда лишь разговоры.
— Да, ладно, не будем об этом, — Андрияненко улыбнулась, — сейчас главное удержать всё в своих руках.
— Настали тяжёлые времена, — подумала вдруг Триш, — с приходом Лазутчиковой система начинает шататься. Ты не должна так всё оставлять.
— Триш, мне что нужно сделать? — Лиза села на койку и серьёзно посмотрела на подругу.
— Что-то, — пожала плечами Триша, — попробуй договориться с ней.
— С Лазутчиковой?!
— А почему нет? — усмехнулась Райэн, — сейчас вся тюрьма ждёт окончания этого спектакля. Таких, как Лазутчикова, обычно ломают на первой неделе. А она уже две выдержала и всё держится. Рей сделала первый шаг, а ты всё защищаешь её, по непонятно каким причинам. Поговори с ней. Пусть всем говорит, что она под тобой, но сама не трожь её.
— Нет, Триш, я не могу, — Лиза замотала головой, — я должна её сломать, точнее она должна сломаться. Она должна прийти и сказать, что подо мной.
— Ты дотянешь и её сломаешь не ты, а Рей. А вернее не сломает. Убьёт.
— Почему ты не даёшь мне времени?! Почему ты так хочешь, чтобы я её сломала?! Райэн, я хочу её и получу.
— Мне плевать на Лазутчикову. Да и ты знаешь, я не люблю, когда девочек ломают. Я думаю о тебе. Если Рей тебя сместит, ты не выживешь здесь. А вот этого я не хочу, — Триш очень любила Лизу, как подругу.
— Это моя зона и пока я здесь, все, включая Рей, будут ходить подо мной, — прорычала Андрияненко.
— Вот такой настрой и поможет тебе выжить, — Триш встала с койки, — зубки. Покажи всем, что они у тебя ещё не выпали, — подруга похлопала Андрияненко по плечу и пошла из камеры.
Андрияненко сжала зубы, — я сейчас всем устрою, — она подорвалась и очень быстро пошла на своё, так называемое, место работы в швейный цех. Триш серьёзно её накрутила, и брюнетка не собиралась давать кому-либо спуску.
Весь день Лиза провела на работе, гоняя всех без разбора. Она по полной оторвалась.
После ужина по расписанию было свободное время, и Триш решила, как обычно провести его со своей любимой книгой на подоконничке в дальнем коридоре. Как раз в том, который ведёт в душевые. Через полчаса своего литературного вечера она увидела, как по коридору проходит Ейор.
— Шер, — окликнула она девушку.
— О, привет, а я тебя не заметила, — Шарлота подошла к девушке, — ты чего здесь одна?!
— Читаю. Ненавижу это делать в библиотеке или ещё где. Тишина приятней, — ответила мулатка и пододвинулась на подоконнике, чтобы Шарлота присела, — у тебя сегодня выходной?! На кухне я тебя не видела.
Ейор запрыгнула на подоконник, — да, моя смена завтра.
— Что ж, — Триш усмехнулась, — расскажи, как ты эти первые недели? Легче, чем в первый раз?
— Конечно, легче, — усмехнулась Шер, — в прошлый раз я ничего не знала, а сейчас практически как дома.
— Ууу, это плохо, — засмеялась Триш, — тюрьма не должна быть как дома.
— Ну, это не совсем дом, а скорее дом, в который никогда не хочется возвращаться, но так вышло… короче, я лохушка, — Ейор пожала плечами.
— Да нет. Ты просто слегка неудачница, — подмигнула Триша.
— Ещё лучше, — Шер смотрела на Триш, — а ты как? Не пыталась подавать документы на досрочку?!
— Два раза. Не прокатило, — вздохнула Триша, — попробую на следующий год. И после. Может, года за два до срока рассмотрят.
— Вот мы вляпались, сейчас я жалею, но уже некуда деваться, и мы здесь, — Шарлота показала на коридор, — и это временный дом.
— Это верно. Но я всё равно не люблю называть это место домом, — Триша усмехнулась, — хочу по-настоящему домой. В Бостон. К сестре и племеннику. Жаль, родители так и не дождались.
— Мне тоже жаль. А сестра тебя ждёт или отказалась от тебя?! — Шер прониклась к Триш.
— Ждёт. А Мэт раз в месяц пишет письма. Ему двенадцать. Он такой славный. Джейн присылала мне его фото. Он так изменился за пять лет, что я здесь, — засмеялась Райэн.
— Тебе хоть в этом повезло, а у меня вообще никого нет, — Ейор загрустила, — а друзья… с ними лучше не видеться.
— Так вот почему ты опять сюда попала. Там тебя никто не держал. Сочувствую. Это очень хреново, — говорила с пониманием и искренностью Райэн.
— Наверное. Я когда слушала, что люди, вышедшие из тюрьмы, возвращаются обратно, считала их идиотами, а сейчас понимаю, что девяносто процентов из них некому было поддержать.
— Я сочувствую им. Тяжело, когда за тебя некому заступиться, когда нет подруги или сильного плеча. Я понимаю тебя, — Триш посмотрела на Шер, — свобода иногда похуже тюрьмы.
— Но давай не будем о плохом, — оптимистично сказала Шер, — тебе-то вчера не досталось, ну точнее сегодня ночью.
— Нет. Я не привыкла в последнее время нарываться на неприятности, — хмыкнула Триша, — а у вас как прошло, не считая твоей подружки?
— Тоже нормально, перевернули всё и ушли, а Ире, конечно, досталось, — девушка вздохнула, — она правда не сдавала никого.
— Лиза ей верит. Она уже знает, кто это сделал, — Триш усмехнулась.
— Это хорошо, но я не знаю, как ей помочь. Без меня её уже давно бы убили. Но она, несмотря ни на что, очень сильная.
— Ей не нужно помогать. Она должна сама решить, по какому пути идти, — Триш говорила абсолютно серьёзно, — и если она не сделает это в ближайшее время, её действительно могут убить.
— Скажи честно, если, конечно, можешь, Лиза будет что-то предпринимать? — Шер хотела знать, чтобы помочь Ире.
— Я могу тебе также честно ответить — не знаю, — Триш выдохнула, — раньше я была абсолютно уверена, что Андрияненко бы быстро сломила эту девчонку. Но сейчас она медлит, и не говорит почему. Единственное, что я поняла, Андрияненко хочет, что б твоя Ира сама пришла к ней и признала, что под ней.
— Тогда есть огромная проблема, она не придёт. Ира очень упрямая и стойкая, но здесь ей не место. Её действительно скоро сломают, — Шер часто думала обо всем происходящем.
— Ты узнавала причины? — поинтересовалась Триш, — ведь у Андрияненко под крылом ничего страшного, кроме секса, ей не грозит. А мелкие поручения так вообще пустяк.
— Не знаю, она о себе не распространяется. Всё держит в себе и не собирается ничего рассказывать. А чтобы быть под Лизой, так это, вообще, вызывает злость.
— Чёрт, жалко девчонку. Не люблю всё это тюремное дерьмо, — выплюнула Триш.
— Я тоже ненавижу, до сих пор благодарна Тайре, если бы не она, наверное, была б под Андрияненко. Я не то что плохо к Лизе отношусь, просто с Тайрой я была свободна, а главное, счастлива, — Ейор улыбалась.
— Она тоже, поверь, — Триш в ответ улыбнулась, — она скучала по тебе, когда тебя выпустили.
— Я тоже скучала, когда вышла, но время шло, а когда она вышла, я же говорила, что мы пересеклись только несколько раз, и она уехала. Я надеюсь, что у неё всё хорошо, — Шер этого действительно хотела, — а у тебя как с отношениями?
— Как Стефани вышла, никого. Ты помнишь её? — уточнила Райэн, — её посадили за неделю до твоего УДО.
— Видела, но не общалась. Кстати, ей тогда тоже повезло, она приглянулась тебе, — улыбалась девушка, — вы сразу начали встречаться.
— Я буквально вырвала её из лап Андрияненко, — засмеялась Триш, — она долго ещё потом на меня дулась из-за этого.
— Стефани была симпатичная девушка, и я могу понять Андрияненко. А сейчас вы с ней переписываетесь или сразу расстались?
— Можно сказать, я её бросила. Она признавалась мне в любви. Но я не хочу, чтобы она ждала меня восемь лет на свободе. Она ещё молодая девчонка.
— Ты молодец, не каждый так может. Она действительно очень молода и восемь лет это огромный срок, — размышляла Шарлота.
— Вот, вот, — засмеялась Триш, — Лиза всё ждёт, когда я кого-нибудь выберу для утех. Полгода как-никак прошли.
— Для утех? — Шер засмеялась, — да она сама что-то ни с кем не утехается, — сказала непонятное слово Ейор, — поэтому ей не стоит лезть к тебе в трусики.
— Она и не полезет, — Триш вновь громко смеялась, — стоп. А откуда это ты взяла, что она ни с кем в последнее время? Слухами тюрьма полнится?!
— В каждом углу по одному слуху, сплетни и ещё много разной информации, — со смехом ответила Шер, — у меня от этого уже голова взрывается.
— Так, я слухи не собираю и не слушаю. Поэтому давай, отфильтруй мне самое интересное и важное, — попросила Триш.
— Бжик, — как будто отфильтровав информацию, произнесла Шер, — ну начнём с того, что все знают, что ты ни с кем не спишь. Хотя несколько человек думали, что ты развлекалась с Бо, но потом бросили эти мысли. Потом многие ненавидят Рей и хотят, чтобы Андрияненко её сместила, хотя те, кто это говорят, боятся всего до дрожи. Говорят, что у Поуп новый бойфренд, поэтому она добрее. Шрамер не изменилась, и это в какой-то степени хорошо.
— О, да. Могла ведь и хуже стать. А бойфренд ей бы не помешал. Хотя кто на такую позарится, — усмехалась громко Триша, хлопнув в ладоши, — так. С этим ясно. Что-то я в последнее время реально вылетела из нашего мира. А всё Андрияненко. Ну да Бог с ним. Пора включаться.
— Ты наконец-то найдёшь себе девушку для утех?! — смеясь, спросила Ейор.
— Возможно, — лицо Триши озарила хитрая улыбка, — нужно только выбрать объект.
— Тогда вперёд! Ты красивая, и каждая с радостью начнёт с тобой отношения, — Шер спрыгнула с подоконника, — удачи, а я пойду, хотела узнать, как Ира.
— Узнай. А заодно спроси, может, со мной захочет, — засмеялась шуткой Триш и взялась за книгу, которую читала, — позлю Андрияненко немного.
— Узнаю, обязательно узнаю, — Ейор уже уходила по коридору.
Лазутчикова с трудом отработала свою рабочую смену. Всё тело болело, голова жутко кружилась, и её несколько раз выворачивало съеденным завтраком. Заключённые хотели уже отправить её в медпункт. Но все знали, кто её избил, и что мадам Поуп не понравится выходка с медпунктом, и поэтому просто смотрели, как она мучается, но продолжает работать.
Сразу, как только разрешили покинуть прачечную, Лазутчикова пошла в камеру и с огромным трудом сумела забраться на свою верхнюю койку. Она уткнулась носом в подушку и попыталась расслабиться и подумать о единственном хорошем, что осталось в её жизни.
— Ира, ну как ты? — в камеру залетела Шер и увалилась на нижнюю под Лазутчиковой койку, — эй! Ты смотри там, не помри.
— Жива. Всё в порядке, — было слышно, как Ира поворачивается на другой бок, — Джил и Мили ещё не вернулись?!
— Нет, они, наверное, в душ пошли. Как день прошёл?
— Хорошо. Сегодня было немного посетителей, — соврала Лазутчикова. Она не хотела казаться жалкой и жаловаться Ейор.
— Ты принимаешь посетителей?! — засмеялась Шер, — а я сейчас болтала с Триш.
— Ну не посетителей, а девчонок, которым нужно постирать одежду, — поправила себя же Ира, — а что там с Триш? Она вроде нормальная.
— Она очень нормальная, — Ейор выдохнула, — мы с ней хорошо пообщались, я наконец-то отвлеклась от всего.
— Тебя что-то тяготит? — уточнила Лазутчикова и свесила голову так, чтобы посмотреть на Шер, — а о чём вы с ней болтали, если не секрет?
— О тюрьме, здесь одна тема, — Ейор посмотрела на Иру, — об её отношениях, она давно ни с кем не встречалась, а сейчас решила вернуться в обойму.
— Наверное, это хорошо? — уточнила Ира, и её голова скрылась из вида.
— Конечно, хорошо, здесь свихнуться можно без отношений… ну это для тех, кому это приемлемо. Я бы с удовольствием начала вновь встречаться, а то у меня на воле была какая-то хрень, — пояснила Шарлота.
— Ну и что тебе мешает? Она хочет, ты не против. Ну вот и попробуйте, — предложила преспокойненько Ира.
— Да не знаю, можно было бы. Кстати, она предложила тебе, — между прочим сказала девушка.
— В смысле? — не поняла Ира и вновь показала свою блондинистую голову, — она пошутила?
— Нет, просто хочет позлить Андрияненко. У них уже один раз такое было, как раз когда меня выпустили, — Шер улыбалась.
— Класс! — воскликнула Ира и вернула голову на подушку, — не хватает мне Рей со своими шестёрками, Андрияненко с её предложением, так ещё и Триш… Класс, просто супер!
— Она тебя не тронет и это предложение шутка. Кстати, она сказала, что Лиза ничего не будет предпринимать, но это, я могу сказать тебе, очень и очень плохо.
— Почему? Она не будет меня трогать, это же хорошо, — сказала Лазутчикова, а сама подумала о вчерашнем происшествии в душе и до этого в столовой. Ира понимала, что Лиза защищала её, но также понимала, почему, и это Лазутчиковой совсем было не по душе.
— Ира, пойми, Лиза отошла в сторону, и ты теперь без защиты, как только Рей придёт в себя, она вновь сделает шаг и, скорее всего, захочет подорвать авторитет Андрияненко, тогда Лизе будет плевать на тебя. Я очень боюсь, что тебя убьют.
— Я тоже этого боюсь, — тихо произнесла Ира и прикрыла глаза.
— Если ты хочешь здесь выжить, тебе нужна помощь, — также тихо сказала Шер.
— Я не могу. Я просто не имею права сдаться, — Лазутчикова шептала. Из её прикрытых глаз капали слезы.
Шер быстро встала и положила руку на спину Иры, — подумай, наверное, это единственный выход. С побоями и унижениями ты не протянешь долго. А за долгое время ты первый человек, с которым я могу общаться и главное, что мне это нравится, так что, если ты собралась помирать, я просто умываю руки.
— Я не могу умереть, — Лазутчикова открыла глаза, — но и быть подстилкой тоже не могу. Как я после этого смогу смотреть ему в глаза? Как?
— Ему? У тебя есть муж? — Шер смотрела на Иру, — почему ты сразу не сказала?! Может, нужно поговорить с Андрияненко.
— Ему — это сыну, — произнесла Лазутчикова и, закрыв снова глаза, уткнулась носом в подушку, она не могла выдержать давления и зарыдала.
— Сыну?! У тебя есть сын? Чёрт! Ира, почему ты молчишь постоянно?! — Шер села на койку, — ради сына ты должна вернуться, а не гордой умереть.
— Я должна вернуться собой. А не вещью, которую трахали, кто попало, — сквозь слёзы говорила Ира, — я не смогу смотреть ему в глаза после этого. Он мой мальчик, он моё сокровище, он не должен мучиться из-за такой матери, как я, если пойду на это.
— Дура, какая же ты дура. Сколько раз мы повторяли, что Андрияненко не зверь, и что Лизе ты нужна не как вещь. Да, я не знаю этого точно, но мы бы могли поговорить с Триш, сами её попросить. Могли бы попробовать договориться. Вещью ты будешь, если попадёшь как всегда в лапы Рей, оттого ты будешь траханной во все щели тряпкой. У тебя нет чувства самосохранения, тебе важно, чтобы никто не залез пальцами в твою «девственную» дырочку, но эта тюрьма, детка. Здесь ты будешь и кисой, и лапой, только бы вернуться домой, — Шер разозлилась на Иру, она сейчас действительно не понимала, почему та не может прогнуться сейчас, чтобы потом расправить плечи.
— Я должна вернуться домой собой, — повторила Ира, больше не в силах что-либо говорить. Ей было больно. Она просто не могла сделать так, как это нужно. Сделать так, чтобы действительно выжить в тюрьме. Её сюда запихнули, но она всё равно должна остаться собой. Доброй и любящей матерью. Она обязана выжить, любой ценой. Избиение, насмешки, удары — она всё это выдержит. Но быть шлюхой и подстилкой не может. Она просто не в силах этого сделать. Ира чувствовала, что пойдя на этот шаг, она предаст своего собственного сына. Что не сможет говорить с ним, смотреть в глаза, целовать в лоб, говоря «люблю». С этим ужасным чувством унижения и опущения собственного достоинства. Лазутчикова не может так поступить из-за своего сокровища.