Мне шесть лет, я сижу в уголке, зажимая уши,
Чтобы не слышать истошного крика из спальни.
Жаркая ссора, скандал. Не ясно, кто кого душит.
Сестра тихонечко плачет за дверью ванной.
Мне бы узнать, что такое счастливое детство,
Но не здесь. Здесь больные избитые дýши.
Что ни день — то в нашем дурном семействе,
Мать стабильно орет, а отец все покорно слушает.
Мне семь лет, и я слышу слова о разводе.
«Ты достал! » и «с тобой лишь одни мучения! ».
Я не думаю, что в столь маленьком возрасте
Дети должны понимать их прямое значение.
А я знала, хоть не могла всё связать по буквам,
Селез своих не могла сосчитать по пальцам.
Мать сказала, «папаша ваш больше меня не любит»,
И спросила, добив: «с кем же вы бы хотели остаться?»
Восемь мне, а семья, почему-то, все еще крепится.
Родители не развелись, но продолжают об этом спорить.
И мне, привыкшей к крику, уже как-то совсем не верится,
Что хотя бы на время обеда эти двое сумеют замолкнуть.
Страх возвращаться домой стал уже чем-то обыденным,
Ровным счетом, как и попасть под горячую руку матери.
Отец по работе уехал — надолго и так неожиданно,
У меня как будто бы изнутри все ломится и разрушается.
В девять лет мне, признаться, все еще неприятно
Смотреть маме в глаза и рыдать, когда та ругается,
А в гостях делать вид, что в семье у нас всё прекрасно.
Мне противно. Я чувствую то, как она притворяется.
Гнилым словом «измена» все пахло в квартире,
Я чуяла сердцем, не зная, как это назвать иначе.
Я плакала жаждая, чтобы мне все разъяснили.
Мама с папой лишь косо смотрели, продолжая игру в молчанку.
В десять лет я впервые сильно влюбилась в парня,
И меня не смущали двенадцать лет разницы в возрасте.
Тогда как по ночам из-за него я безудержно плакала,
Он видел во мне лишь ребенка (хвала тебе, господи).
Я искренне не понимала, с чего бы такая тяга,
И почему на меня никто не обращает внимания.
И что, что подолгу со мною тогда не бывало папы?
Подобные вещи были за гранью моего понимания.
Что одиннадцать, что двенадцать лет — всё по-прежнему.
Мне по-прежнему нравятся очень взрослые парни.
Только теперь уж не русские местные, а корейские.
Кумиры, не знающие даже о моем существовании.
Только и слышу от них «love yourself» и «i need you»,
Песни их помогали бороться с депрессией.
Как бы больно мне ни было, как бы обидно,
Я вставала с колен, продолжая сей жизни процессию.
В тринадцать уже в них не вижу простых кумиров,
Но наставников, давших мне то, что не смог дать отец.
Собравших внимание со всего мира,
И безвозмездно отдавших его в том нуждавшейся мне.
А в четырнадцать лет за собой замечаю внезапно
Неподвластную тягу к девчонкам — красивым, прекрасным.
«Что со мной? » — все еще ничего не понятно,
Но вот уже в подворотне со всей присущей нам страстью
Целуемся долго и обнимаемся очень нежно.
Я ведь просто хотела узнать, каково это,
Когда тебя любят так искренне и по-женски,
А вместо следов от побоев — засосы сияют на теле.
В пятнадцать они превратились в порезы,
Красные полосы, линии жесткой стали.
В голове кружатся одни лишь мысли о смерти.
Но ведь всё хорошо. Я же просто маленько...
...устала.
20.08.2022
