— Давайте обсудим то, чего вы так старательно избегали предыдущие сеансы. — Не понимаю, о чем вы. Она смотрит на него нечитаемым взглядом, снова что-то пишет. За окном весна начинает расцветать новыми цветами на деревьях, ветер сухой и теплый. В школе пора экзаменов и он искренне старается утешить своих учеников. — Почему вы продолжаете всё отрицать? — Я ничего не отрицаю. — Прошло десять лет, а вы до сих пор уверены, что он жив, не так ли. — Юджон, — начал он, — я не знаю о чём вы говорите. Все мои друзья и знакомые в добром здравии. — А вы? — Что? — Вы в добром здравии? Расскажите мне о Минхо. Как он сейчас живёт? — Работает в крупной компании, — начал он перечислять, — очень долго до этого он сначала болел, потом путешествовал, чтобы найти себя. Вернулся обратно в Сеул несколько лет назад... — Тогда и началась ваша депрессия? — перебила Юджон. — У меня нет депрессии. — Конечно нет и галлюцинаций тоже. Почему вы врёте? — Я не сумасшедший, — неуверенно начал оправдываться Хан, — он правда жив, мы часто видимся. Да, мы расстались во время поступления в институты, он уехал в другой город, но мы остались хорошими друзьями. — Пожалуйста вспомните, что было на последнем году обучения.
***
Экзамены приближались стремительно. Минхо на глазах превращался в безжизненное тело. И как бы Джисон ни старался своей любовью излечить парня, ничего не происходило. Он всё больше закрывался в себе, всё чаще молчал, думая о чем-то известном лишь ему одному. У Хана стресса тоже было немало. Нужно было закрывать долги, писать контрольные, которые пропустил, бегать по кабинетам чуть ли не на каждой перемене. Безразличие учителей не помогало. — Эй, Сонни, не хочешь со мной пообедать? — Прости, солнце, спешу. Это была его последняя просьба. Просьба, которую Джисон не выполнил. За последний год Минхо ничего не просил. Это всегда делал Хан. Обними меня. Поцелуй меня. Скажи, что любишь. Ты точно любишь? Поступая, как последний эгоист. Ведь Минхо уже давно не мог что-то почувствовать. Хан старался не обращать внимания на то, что Минхо хуже. Неоднократно пытался вытащить из него хоть слово, но все попытки потерпели поражение. Больше он не пытался в надежде, что всё пройдёт само. На математику Минхо не пришёл. И на физику тоже. После урока к нему подбежал Феликс и обеспокоенно спросил, где брат. — Я думал он с тобой. Неприятное чувство страха и тревоги медленно начало растекаться по телу. Сначала свело живот, потом сердце забилось бешено, и дыхание перехватило. Он схватил руку Феликса, та оказалась ужасно холодной. Парень тоже перепугался не на шутку. Громкий удар навсегда остался в памяти парней. Удар и визг какой-то девочки. Они подбежали к окну. Минхо лежал на земле, в луже собственной крови, с расколотым черепом и переломанными ногами. Его взгляд застыл, отражая бесконечно голубое небо. Джисон не мог дышать. Феликс закричал и побежал к брату. Но к этому времени прибежали учителя, стали орать о том, чтобы хоть кто-нибудь вызвал скорую. Все были в тихом ужасе. И только Джисон застыл, не зная, куда себя деть. Говорят у бога жестокое чувство юмора. Хан убедился на собственном опыте. Иначе как ещё объяснить то, что человек, которого он любил больше жизни решил покончить с собой? Очевидно никак. Это было до отвратительного неправдоподобно. Джисон не верил. Ему казалось всё это сном или розыгрышем. Он любил его, всем сердцем и душой. Хотел провести с Минхо каждый день своей жизни и не знал, что делать, если его нет рядом. Неужели он больше никогда не будет рядом? — Вам туда нельзя. — Но я его друг. — Только родственники. Медсестра смотрит на него жалостливо. Видимо, на его измученном лице ни осталось ничего, кроме боли. Феликс начинает утверждать, что он двоюродный брат Минхо, но Джисона всё же не пускают. — Я не пойду туда, не пойду, — шептал младший Ли. – Пойдёшь и попрощаешься за меня. На Феликса смотреть было страшнее всего. Тот был на грани истерики и сумасшествия. Постоянно утверждал, что всё это ложь, выдумка, неправда. Кричал о том, что не может пойти к Минхо и это слишком. А Хан кричал в ответ, что это он не может с ним попрощаться, а если Феликса пускают, то он должен собраться с силами и зайти к брату. Ведь врачи говорили, что он может ещё выжить. Три мучительных дня. Без еды, сна и отдыха. Три дня напряжённого ожидания. Джисон сидел на полу около реанимации, не желая уходить. Он просто не мог уйти. — Позовите врача, пожалуйста. И снова крики Феликса, снова его слёзы и слабое тело в объятиях Хана. Он умер. — Больше не больно. — Что? — Он пришёл в себя, — прошептал младший, — и сказал это. Мол, теперь я свободен, братик, больше нет боли. Он снова содрогался в истеричных рыданиях. А до Джисона внезапно дошло, что всё это не имеет никакого смысла. И существует только рождение и смерть. В масштабах целой вселенной его смерть была лишь маленькой песчинкой в океане. И она не несла в себе никакого смысла. Ничего вообще не имеет смысла. Ни их жизнь, ни их развитие и самореализация, ведь в конечном счёте они все умрут. И никто о них даже не вспомнит. Больше нет боли. Как же сильно Минхо страдал, что смерть принесла ему облегчение? Или ему не было больно физически? Нет. Глупости. Ему было очень больно. Так почему же боль прошла? Он смог найти ответ, который искал? Смог выбраться из своего ада? Джисон не знал. А эти вопросы навсегда остались в его голове. Следующие десять лет он будет прокручивать их снова и снова, ища ответы. И он больше никогда не сможет спать. Перед глазами будет расколотый череп, лужа крови, безжизненный взгляд, отражающий небо и один извечный вопрос: почему? Джисону было больно не из-за того, что он так сильно его любил и не знал, как жить дальше. А из-за того, что внезапно понял, как сильно мучился Минхо всё это время. Ему было обидно и больно каждую секунду каждого дня. Над ним издевались, унижали, били. Даже родная мать жалела о том, что родила его. Он был вынужден зарабатывать с четырнадцати, тащить на себе груз ответственности не только за себя, но и за брата. Всё держать в себе. А Хан даже не выполнил его последнюю просьбу пообедать с ним. Одну маленькую просьбу. Контрольная по английскому того не стоила. Он мог уделить ему хотя бы пару секунд, и всё могло сложиться по-другому. — Что мне делать? Что мне, блять, теперь делать? Феликс совсем крохотный в эту секунду. Совсем как ребёнок. Он не может успокоить поток слёз, не может встать с колен, не может прийти в себя. Ведь Минхо значил для него абсолютно всё. Он был его семьёй. Единственным её членом. Ликс не знал, как жить с родителями, ведь его больше никто не защитит, не знал, как вообще сейчас выживать и не поддаваться потоку дерьмовых мыслей, ведь в такие дни брат всегда был рядом. Феликс просто не знал, как жить без него. Он был с ним с самого рождения, помогал, учил, ухаживал. Минхо неоднократно рассказывал сказки на ночь и обещал победить всех монстров под кроватью. Кто же знал, что их монстры живут в голове. Приехали родители. Подтвердили, что это тело их сына. Начали организовывать похороны. Не было видно, что они сильно расстроены. Ведь они общались с людьми, говорили, что не знают, как жить дальше. А на двух подростков сидящих в углу никто не обратил внимания. Учителя, одноклассники приходили и плакали. Говорили что им очень жаль и что жизнь не справедлива, раз забрала Минхо так рано. Хан уверен, что эти похороны можно назвать - Парад Лицемеров. Приехали Хенджин с Сынмином, очень долго пытались их как-то успокоить, но все попытки были тщетны. Они молчали, держа друг друга за руки, стараясь не отпускать, понимая, что если отпустят, то потеряют и друг друга.
