Лабиринт памяти by Jane Evans

Глава 22

Soundtrack — Celine Dion «Ne me quitte pas»

Джинни была уверена — ничего хорошего из этого не выйдет, потому как знала, что Гермиона не захочет ни с кем разговаривать после того, как вернёт воспоминания.

А уж с ней тем более.

Но она всё равно аппарировала к её дому, надеясь, что Гермиона там. Шёл ледяной и настолько сильный и омерзительный ливень, что кожа от удара тяжёлых капель заходилась огнём. Казалось, сама погода извещала, что этот день не лучший для встреч, но Джинни было всё равно: в её случае любой день не стал бы «лучшим», и оглушительный раскат грома подтвердил это, стоило ей об этом лишь подумать.

После того, что Джинни сделала, Гермиона имела полное право даже не удостоить её кивком при встрече, не то, чтобы впустить к себе в дом. Однако Джинни, признающая свою ошибку, но не желавшая мириться с мыслью, что в этот самый момент её лучшая — да что говорить, единственная! — подруга пытается справиться с гнетом ужасающих воспоминаний, всё равно не смогла заставить себя оставаться на месте. И поэтому она целых сорок минут нещадно продавливала кнопку звонка, барабанила в дверь квартиры, не жалея костяшек пальцев, а ещё громко звала Гермиону, умоляя открыть дверь.

Благодаря заклятию обнаружения Джинни знала — та дома, как и знала, что потребуется время, прежде чем Гермиона откликнется на её просьбы.

Во всяком случае, Джинни хотелось верить, что она откликнется, ведь её интуиция подсказывала — Гермиона в беде.

Последняя мысль отдалась вмиг сформировавшимся комком в горле, выступившими на глаза слезами и особо сильными, отчаянными ударами кулаков, после чего дверь, наконец, распахнулась, и Джинни не смогла сдержать отчаянный всхлип, когда увидела бледное лицо Гермионы, которая смотрела на неё таким взглядом, что внутри всё сначала замерло, а потом будто забилось в истерике, крича: «Нет!».

— Гермиона... — сделала медленный шаг в её сторону Джинни, но та оставалась на месте, всё такая же неживая, словно разучившаяся чувствовать хоть что-то и реагировать. Она не плакала, но щёки были мокрыми от слёз, она молчала, но боль, плескавшаяся на дне глаз, говорила лучше любых слов. Её губы были припухшими, искусанными до крови, а руки... На руках было столько красных отметин и царапин, что у Джинни не возникло сомнений: Гермиона пыталась унять душевные муки, страдания, намеренно раздирая кисти ногтями, неистово впиваясь ими в кожу так сильно, чтобы вышло хотя бы на миг забыть.