Мой дом Азкабан

Часть 3

Услышав зов сквозь каменную стену, Беллатриса бросилась на койку и поглубже засунула пальцы в уши. Она раскачивалась взад-вперёд, прогоняя от себя наваждение. Этот крик...
Он зовёт ее...
Даже с закрытыми ушами она слышала этого ребёнка. Все ее внутренности будто вибрировали от детского плача.

Дверь в темницу распахнулась так резко, что ударилась о стену. Белла вскинула голову и, не вынимая пальцев из ушей, глядела на парящего дементора. Он ждал.

— Что тебе нужно, урод? — злобно бросила ведьма, подходя к тюремщику.
Склонив голову набок, она заглядывала под капюшон эфемерного монстра.
Будь она в своём уме, никогда бы не стала вести себя подобным образом. Но помешательство накатывало волнами и не спрашивало, когда затмить измученный разум.

Изо рта Беллатрисы вырывались облачка пара, кончик носа замёрз и покраснел. Дементор мучительно медленно поднял гнилую руку и указал в сторону соседней камеры. Женщина мелко и часто закивала. В усталых глазах вспыхнул больной огонёк.

— Да. Да. Я поняла. Нужно, чтобы оно заткнулось. Его крик разрывает мне голову изнутри.

Тюремщик попятился, пропуская Беллу в коридор. Подхватив свои ободранные юбки, пленница поспешила в соседнюю камеру.

Мальчик сидел в своём тряпье, перебирая пальчиками грязное одеяло. Когда Беллатриса Лестрейндж появилась на пороге его темницы, он поднял на неё бесконечно печальные глаза и улыбнулся.

— Бея! — радостно вскрикнул малыш и вскинул ручки.

Неуклюже поднявшись на ноги, он пробежал через всю камеру и уткнулся в колени ведьмы, обхватив ее за ноги.
Беллатриса пошатнулась и прикрыла глаза. Руки безвольными плетьми висели вдоль тела. Из оцепенения ее вывел грохот закрывающейся двери.

Мальчик доверчиво взглянул на свою няньку и взял ее за руку. Почувствовав в своей ладони холодные пальчики, Белла сглотнула. Никогда прежде она не испытывала ничего подобного. Она на ватных ногах последовала к зловонному гнезду, ведомая этим странным маленьким человеком.

И вновь он уснул, свернувшись в позе эмбриона на холодном полу. Узница облокотилась на стену, продолжая держать спящего мальчика за руку. Впервые за долгое время она забылась спокойным и глубоким сном.

Потом, наверное, настало утро. Беллатриса наблюдала, как мальчик сонно трёт глазки, зевает и сидит с совершенно растрёпанными видом, приходя в себя после сна.
Она просто была с ним рядом. Смотрела, как малыш возится с одеялом, как шлепает в одном ботинке по плитам темницы, находя себе развлечение в мелких лужицах, что собирались в небольших углублениях отполированных камней. Он больше не плакал. Не требовал к себе внимания. Не лез ей на голову. А ведь она была уверена, что дети должны быть назойливыми.