Железные люди: Вера

16 глава. Дом, милый дом

Это была небольшая деревенька. Убогая, разбитая, забытая для многих, такие места еще остались в этой цветущей стране. Дома, старые, почти сросшиеся с землей были обитаемы, судя по свету в окнах. Заборов у некоторых землянок не было вообще, так что в их дворе спокойно разгуливали как животные, так и люди. Вот только людей что-то совершенно не наблюдалось. Огни горели из-за грязных стекол, но никто не высовывался в вечернее время.
-   Нам туда - указала Алекса Эрику на большой, когда-то видно красивый дом на холме.
Особняк был темного цвета. Наполовину разрушен. Местами стекла были выбиты, а часть стены совершенно обрушена. Когда-то пышный сад был пуст, а посередине двора стояла невесть откуда взявшаяся разломанная телега.
Другая же сторона дома, которая выходила на лес через широкое поле, была жилой, правда очень запущенной. Тут свет тоже едва проглядывал сквозь грязное, мутное стекло.
-   Чей это дом? - спросил Эрик у Алексы, помогая ей спустится с лошади.
-   Мой - ответила она ему.
Эрик подергал ручку двери, но она была закрыта. Пришлось настойчиво стучаться.
Алексе на руках у Эрика была необычно бледная. Даже губы потеряли свой цвет, слившись с лицом. Он чувствовал как бешено бьется ее сердце, как оно заходится в диком танце, он хотел ее спросить о причине ее такого волнения, но не успел.
Дверь слегка открылась и на пороге показалась высокая фигура. Это был мужчина. Неопределяемого возраста, с двухмесячной щетиной на лице, отчетливыми мешками под глазами, помятый, пьяный, непричесанный, у него были длинные, такого же оттенка волосы что и у Алексы. Вместе с ним на порог шагнула и вонь из дома. Пахло сыростью, плесенью, грязным бельем и въедливым, тяжелым духом алкоголя.
​-   Вы кто? - осипшим, прокуренным и пропитым голосом спросил мужчина, пытаясь закрыть дверь.
-   Придурок, впусти. Это я Софья - она с силой отпихнула от себя дверь, да так, что она рикошетом съездила  хозяину дома по носу.
Мужчина попытался как можно быстрее закрыть дверь перед гостями, но Эрик просунул свою ногу в образовавшийся проем двери.
-   Софьи нет. Она умерла. Уже много-много лет назад.
-   Идиот! - выругалась сквозь зубы девушка - Ты можешь хоть на меня посмотришь!
Наконец-то мужчина поднял на нее глаза. Радужка глаз, как и у Алексы, у него была такого же идеального шоколадного цвета, глаза померкли и в них был мутный проблеск и только, но по расширенным зрачкам сразу можно было понять, что он ее узнал. 
-   Софья! - он отшатнулся в сторону, давая им возможность пройти.
Эрик не спрашивая разрешения, прошел в дом, брезгливо морщась от запахов и палитры цветов.
Комната была большая, но видно служила хозяину всем, чем только возможно. В дальнем углу просматривалась плитка с уже засохшей накипью и грязью размером с два пальца. Стол был завален бутылками и сигаретными окурками, две кружки свидетельствовали, что у парня был собутыльник. В другом углу комнаты стояла когда-то шикарная и видно дорогая кровать с темным постельным бельем. На стульях валялись какие-то грязные тряпки. Едва горевший камин посередине комнаты отбрасывал едва различимые блики огня на темные и покрытые мхом стены. Перед камином стояло глубокое кресло темно-коричневого цвета, обитое потресканой от старости кожей.
Эрик усадил Алексу в это кресло, помогая сесть поудобнее, развернув к мужчине, который наконец-то отошел от двери и устало сел за стол, не отрывая своего внимательного и точно потерянного взгляда от Алексы.
-   Ну, здравствуй, Антон? – голос у Алексы был непривычно высоким.
-   Я думал, что ты давным давно копыта отбросила.
-   Я тоже тебя рада видеть - она улыбнулась - Ты один?
Он отрицательно покачал головой.
Тут в подтверждение его слов дверь открылась и в дом вошла тоненькая фигура девушки, ровесницы Алексы или чуть старше. В руках она несла лукошко, закрытой грязной тряпкой.
Увидев Алексу, она попятилась и начала креститься.
-   Дура! - выругался мужчина, хватая у девушки лукошко - Живая она.
-   Софья, это ты? - спросила девушка тоненьким голоском.
Она совершенно не была похожа на Алексу или Антона. Низенькая, крепкого, коренастого телосложения, у нее были темно-коричневые волосы. Выглядела она как-то болезненно. Глаза страшно впали внутрь, лицо имело странный желтоватый оттенок, а взгляд носит отпечаток вечной печали и испуга.
-   Я - усмехнулась Алекса – Привет, Арина.
-   Ты жива – едва слышно прошептала девушка в диком изумлении.
Это был не вопрос, а утверждение, при этом в этом шепоте было столько облегчения и радости, что Эрик даже удивился.
-   Почему не объявлялась раньше? - отозвался Антон из другой стороны комнаты, где он поедал колбасу прямо так, не разрезая и даже полностью не удалив упаковку.
-   Не считала нужным – Алекса внимательно осматривала комнату, и выражение ее лица невозможно было понять.
Антон недобро усмехнулся.
-   Почему же пришла сейчас?
-   Ты задаешь много вопросов – она зло посмотрела на себя – Когда ты в последний раз мылся?
-   А что? – он оскалился – Воняю?
-   Безбожно – огрызнулась она. 
-   Это что, твои брат и сестра? – наконец-то спросил Эрик из-за низко натянутого капюшона.
-   Антон – да. А Арина дочь моего покойного отчима. Своего родного отца я не помню, - Алекса смотрела на Эрика и не видела, как странно дернулся Антон на этих словах – мать вышла второй раз замуж за отца Арины, а у него уже была дочь. Они были богаты. Этот дом принадлежал им. Я помню, сколько тут было картин, лепнины, дорогой мебели, даже статуи стояли в некоторых комнатах. Отчим не любил меня. Именно меня. Антона он терпеливо терпел. И он считал своим долгом повторять нам каждый раз, из какой нищеты он нас вытащил. 
-   А что случилось потом?
- Оказывается, отчим работал на какого-то бандита. Те что-то не поделили и его просто убили в драке. Так мы остались вчетвером. Я, Антон, Арина и мать. А когда мне исполнилось восемь - Алекса тяжело сглотнула - мать выгнала меня из дома. После смерти отчима она начала частенько прикладываться к бутылке, а я пыталась ее остановить. Ей в какой-то момент это надоело, как и мне. И мне пришлось идти в детский дом, который находился в другой деревне, правда и там я прожила совершенно не долго. Честер забрал меня оттуда в свой лагерь.
-   Так значит, ты работаешь на Честера? - спросила Арина.
-   Нет – раздраженно ответила ей Алекса.
Она не хотела сюда приходить. Совершенно. Меньше всего на свете она хотела переступить порог этого дома. Она бы лучше согласилась вернуться в лагерь Черных Наемников, куда она тоже не стремилась, чем снова оказаться в родном доме. Если бы не ноги, они бы не пришла сюда и дальше бы не вспоминала про это место. 
Ей помнилась своя злость на обитателей этого дома в восемь, так, точно это произошло вчера. Хотя ей действительно казалось, что это было только вчера. Ей даже на миг показалось, что все эти годы она шла к этому моменту. Моменту, что показал ей, что все что не делается, все делается в лучшему. Она уже видела себя на месте больной и запуганной Арины, если бы осталась тут, с ними. Ее воля бы была также подмята этой грязью, пьянством и бедностью.
-   А это кто? - спросил Антон, поближе подходя к Алексе, и указывая пальцем на Эрика в плаще и капюшоне.
-   Мой друг – она смотрела на брата и не узнала в этом иссохшем теле своего брата - Мать дома?
-   На втором этаже. Спит.
-   Это ты с ней? - Алекса кивнула ему в сторону бутылок.
-   Ну и? - брат с воинственным выражением лица уставился на нее.
-   Раньше ты мне говорил, чтобы я потерпела. И раньше ты не употреблял с ней, а точнее вообще не употреблял, Антон – в ее голосе слышался вызов и нравоучения.
-   Так почему ты не пришла, если была жива? – голос у него прозвучал тихо, так обычно говорят свои самые потайные мысли – Озлобилась и забыла про меня и нее?
-   Она сама выгнала меня – медленно, с расстановками протянула Алекса, а в глазах ее заблестели слезы – И ты обманул меня. Ты обещал, что все будет нормально, что мне нужно только потерпеть. Ты обещал, что все станет лучше, и посмотри на себя сейчас!
-   Презираешь меня?
-   Не ври мне, что ты сам себя не презираешь – голос у нее был ровным и жестким, ее волнение выдавали только глаза.
Антон недобро усмехнулся, обнажая подгнившие зубы, а в глазах у него заблестела обида. 
-   Раньше ты была милым ребенком. Хотя железная воля в тебе была всегда. Я не удивлен, что ты выросла в такую жестокую девушку – он оглядел ее – Что с ногами?
-   А тебе не все ли равно? 
Антон ничего на это не ответил, только бросил на нее недружелюбный взгляд и отошел от нее в угол комнаты, там раскурив противно-пахнущую сигарету.
-   Мне нужна бабка Роза – она посмотрела на Арину – та, что была бабкой моей подруги детства. Она еще живет тут?
Арина замешкалась на пару секунд, а потом неслышно протянула.
-   Они давно съехали. Она же ведьма. Все знали, что она ведьма и ...
-   Ты знаешь, куда они съехали? – нетерпеливо перебила ее Алекса.
-   Нет.
-   А сможешь узнать у кого-нибудь? – Алекса достала из кармана небольшую стопку золотых монет – Считай это предоплатой – глаза у нее горели недобрым огнем – Мне нужно найти эту бабку.
Арина замялась, смотря на монеты. Антон в углу недобро засмеялся.
-   Привыкла или покупать или запугивать. Попросить просто не можешь?
-   Просят людей которым доверяют – она даже не посмотрела на брата.
Антон ничего на это не ответил.
-   Ты мне поможешь? – Алекса смотрела только на Арину.
-   Да. Конечно. Я постараюсь все узнать.
Тут ступеньки лестницы заскрипели, и шатаясь из стороны в сторону на свет комнаты вышла женщина. Помятое, с морщинами лицо, примятый нос, совершенно отсутствующий взгляд, грязно-желтоватые волосы. В ней осталась какая-то аристократичная красота, которая проглядывалась в Алексе, но годы разложения убили все на корню и теперь она не вызывала ничего кроме жалости своим внешним видом.
Пройдя мимо Алексы и Эрика, точно не заметив их, она уселась за стол, уронив голову на столешницу.
-   Мама – Арина подошла к ней – У нас гости. 
Женщина подняла голову, отсутствующим взглядом посмотрев на Алексу. Алекса же все это время внимательно и цепко смотрела на нее, точно боясь отвести взгляд. В ее взгляде читалось только презрение и брезгливость. Место любви тут не было.
-   Ты кто? – голос у нее был уставшим, но трезвым.
-   Не узнаешь? – об голос Алексы можно было порезаться, таким он был колючим.
Эрик, стоявший возле нее видел, как она крепко сжимала руки в замок, как побледнели у нее пальцы и костяшки рук, как глубоко и тяжело она дышит и ее мелко-мелко трясет. 
-   Нет. Ты кто такая? – женщина поднялась на ноги, подходя к Алексе – И что ты делаешь в моем доме?
Алекса сморщилась точно от пощечины.
-   Ты вечно хотела выставить меня из этого дома. Да, мама?
Женщина резко остановилась, точно налетела на невидимую стену и теперь внимательно рассматривала Алексу. Их разделяло всего несколько шагов, но Алекса еще ни к кому не чувствовала такой отдаленности и отчужденности. Ей не верилось, что когда-то она любила этого человека, что когда они были семье.
-   Софья – голос у женщины дрогнул – Это ты? – слезы брызнули у нее из глаз – О Боже, мы думали, что ты мертва.
Она наконец-то подошла вплотную к Алексе и попыталась взять ее за руки, но девушка шарахнулась от нее как от прокаженной. Ее взглядом можно было убить, столько там было ненависти и злости.
-   Не трогай меня – прошипела Алекса сквозь зубы – Не смей даже думать коснуться меня.
-   Я так ждала, что однажды ты вернешься. Я верила, что ты жива и вернешься – ее глаза казались огромными мокрыми кругами на таком бледном лице.
Алекса немигающим взглядом смотрела на нее, а потом вдруг засмеялась. Эрик удивленно посмотрел на нее, как и Антон с Ариной. Мать же отошла от нее на пару шагов, точно боялась, что Алекса в приступе своего безумия вцепится ей в горло.
-   Ждала? – с Алексой произошла настоящая истерика.
Ее звонкий, высокий, немного истеричный смех казалось не вмещается в эту комнату, такой этот смех был отчужденный и злой, что становилось жутко неудобно и даже отчасти страшно. Алекса же точно не могла остановиться, придерживаясь за живот и утирая слезы, она все давилась своим страшным смехом, от которого душа уходила в пятки.
-   Вернусь? – Алекса наконец-то успокоилась спустя некоторое время, вытирая рукавом плаща щеки и глаза – Это было смешно – она ударила рукой по подлокотнику кресла - Реально смешно. Ты действительно сейчас взорвешься от радости, что я объявилась и начнешь меня душить в объятиях матери, которая наконец-то, нашла свое дитя? – Алекса оскалилась в страшной гримасе – Вот только твой запоздалый родительский долг мне даром не нужен – она грустно улыбнулась – Если бы не обстоятельства, я бы тут не появилась.
-   Я искала тебя – голос у матери был страшным из-за непролитых слез – Но мне сказали, что тебя забрали страшные люди. Я, правда, искала тебя.
-   Ты выгнала меня из дома! – закричала Алекса не своим голосом – Мне было всего восемь, когда ты выгнала меня из дома. Я почти год скиталась по соседним деревням, пока меня не забрали в этот чертов приют, где в последующем меня за пару золотых продали Честеру как какую-то скотину. Твоя беспечность, твое попустительство, твой порок привел к тому, кем я сейчас являюсь. Убийца, предатель, перебежчица, потерянная душа – это все я – Алекса усмехнулась, и столько боли и злости было в этой усмешке, что мать даже отшатнулась - Хотя спасибо за отличную школу жизни. Благодаря тебе, даже Честеру не удалось меня сломать – она прикрыла глаза рукой, откидываясь в глубь кресла – Что-то я устала – Эрик видел как ее трясло крупной дрожью точно в лихорадке – Я останусь тут максимум дня на два. Прошу не доставать меня вопросами, и вообще была бы признательна, если бы вы сделали вид, что меня тут нет. Я уйду, и мы снова с вами больше не увидимся – Эрик поднял ее на руки – И прошу не трепаться обо мне с соседями. Вам же будет лучше, если как можно меньше людей будет знать, что я здесь.   
-   На втором этаже есть комната с двумя кроватями – Арина взяла свечу со стола – Я провожу.
Арина первой двинулась по лестнице наверх, освещая путь огарком свечи, Эрик шел за ней. Алекса, которую он нес на руках, обернулась на мать и брата. Сигарета Антона давным-давно погасла и он немигающим взглядом смотрел куда-то вдаль комнаты, а женщина, что являлась для Алексы когда-то матерью, сидела на колченогой табуретке, закрыв лицо руками.
Удивительно, но даже этого не заставило почувствовать Алексу хоть толику жалости или стыда.