Сердце Малика бешено колотилось. Он гнался за мальчиком, укравшим бумаги. Надя и Лейла пытались не отставать. Промчавшись мимо группы арквазианцев, которые в своих ярких одеждах из кенте перебирали на прилавке бамбуковые трещотки, парень едва не врезался на ходу в компанию детишек, игравших в вакаму. Вдруг ветер донес до Малика шепот потусторонних существ. И обуявший юношу ужас заставил его побежать еще быстрее.
Малик потерял беглеца из вида, поравнявшись с кучкой торговцев, грузивших в повозку ковры. Судя по символу божества Котоко, вышитому на их зеленых кафтанах, принадлежали они к Сизигии Земли.
– Э-э-э... Простите, – прошептал Малик, буквально согнувшись пополам от изнеможения.
Он хотел спросить купцов, не видали ли те мальчика с красно-коричневой кожаной сумой в руках, но, как это всегда случалось, когда он пытался заговаривать с незнакомцами, слова будто застряли у него в горле.
– Не знаете ли... То есть не было ли здесь... В смысле, вы не видели тут мальчика с кожаным мешком?
Старший торговец окинул взором спутанные волосы Малика, его изорванную одежду, и глаза его сузились. Кроме того, в следующую секунду юноша с ужасом осознал, что забыл скрыть свой акцент.
– Проваливай отсюда, проклятый кекки! – Торговец харкнул, и на потрепанный хитон Малика приземлился здоровый сгусток мокроты.
Брат с сестрами поспешили ретироваться раньше, чем нежданный враг успел пустить в ход что-нибудь повесомее ругательств. Не меньше часа провела троица в поисках, но скоро стало ясно, что мальчишка пропал и его не найти. К кому бы Малик ни обращался за помощью, все гнали их прочь, а некоторые даже швыряли в них камни и отбросы, не успевали они и подойти.
Ненависть к эшранцам не была для Малика чем-то неожиданным. Уже больше двух столетий его народ страдал от нее – с тех самых пор, как зиранское войско вторглось в их горы, чтобы погасить вражду между местными кланами, да и осталось там навсегда. Чтобы оправдать продолжение оккупации, зиранцы объявили, что эшранские старейшины не в состоянии отдать долги. Те же отвечали, что Зиран использовал войну для захвата плодороднейших земель Эшрана. Оно и понятно: в Оджубае климатические условия становились год от года все менее благоприятными.
Малик не мог судить, где правда. Он знал только ту действительность, в которой вырос. В ней зиранцы торжествовали, а его народ был повержен.
