Воздух, которым ты дышишь

Глава 10

Июнь 1998.

Если лёгкие сокращаются, перерабатывая воздух, и тело в состоянии совершить хотя бы одно элементарное движение — по законам физиологии, расписанным во всех медицинских справочниках, человек не является мёртвым. И даже если его лицо давно потеряло все краски, а внутренний дисбаланс каждый день обнаруживал в себе новую личность — это еще не значило, что данного человека больше не существует.

Главным показателем являлась оболочка, за которой на самом деле мог скрываться любой, кого ты никогда не хотел бы увидеть. А если бы в одной из комнат висело зеркало, где можно было увидеть своё отражение, то всё слилось бы в белое пятно, без возможности разобрать очертания.
И даже все окна располагались таким образом, что свет, проникающий сквозь плотные стёкла, ложился под определённым углом, не оставляя ни единого блика на полу. Тем самым у людей забирали всё — без единого шанса оставить даже самую невзрачную тень. Как будто при поступлении в это отделение каждый заполнял бумаги о полной передаче своей жизни в чужие руки.

После наблюдения за происходящим в этих стенах, Гермиона каждый день, лишь прокручивала вопрос — как людей, полностью потерявших себя, можно приравнивать к живым, только лишь потому что в их организм всё ещё продолжает поступать кислород? Каким образом мёртвая душа стала показателем жизни, а раны, покрывающие каждый орган внутри, не играли никакой роли по причине, что их не было видно?

Она в очередной раз провела ладонью по правому предплечью, короткими ногтями пытаясь расцарапать участок кожи, где сейчас находилось несколько пластырей. Небольшой механизм, отдалённо напоминающий маггловский катетер, вот уже две недели располагающийся под её кожей, впрыснул лекарство в кровь, от которого начался привычный зуд внутри, сопровождающийся небольшой дрожью и онемением нескольких пальцев.

Сжав руку в кулак, параллельно разминая запястье, Гермиона тихо простонала, ощущая будто в этот момент невидимые руки добрались до каждого органа, решив достать последнее, что у неё осталось. Это была та нестандартная боль, от которой не хотелось кричать, но душило желание содрать с себя кожу вместе с каждым прибором, который за всё это время стал практически её дополнительной частью. В один момент ей даже стало казаться, что отключившись от всех аппаратов, она может упасть замертво как механическая кукла из которой достали батарейки.