Воздух, которым ты дышишь

Эпилог

Июль 1998.

Любое начало имеет свой конец.

Ей действительно показалось, что в заполняющей пространство темноте, теперь умирает уже и она.

Гермиона Грейнджер никогда не хотела сниматься в кино. Стоять перед камерами, изо дня в день вживаясь в какую-то роль, тем самым скрывая за новыми масками своё настоящее лицо.

Она не хотела бутафории, неподходящих её стилю костюмов и слишком яркого макияжа, зачастую приукрашающего естественность, которой она всегда искренне старалась гордиться.

Выставлять что-то в более выгодном свете означало лишь то, что потом, падая с вершин прочно выстроенной лжи, не получится отделаться даже самыми тяжёлыми ранениями. В таком случае всё всегда обречённо на летальный исход.

Именно поэтому Гермиона Грейнджер всегда в жизни хотела принимать исключительно правду. Даже если та могла нанести непоправимый вред, словно острыми лезвиями вспарывая слишком тонкие вены. Она хотела видеть настоящую кровь, чувствовать её металлический запах и вытирать рот от солёного привкуса, разъедающего трещины на сухих губах. И даже если ей пришлось бы испытывать невыносимую боль, гриффиндорка всегда желала ощущать её каждой клеточкой своего тела.

Резко распахнув глаза, она привычно увидела белый испачканный потолок, трещина на котором с каждым днём, казалось, увеличивалась на несколько миллиметров. Мигрень, ужасно сдавливающая виски, перемешалась с кадрами, которые только что воспроизвело её сознание, вынуждая прижать пальцы к голове, желая ослабить пульсацию внутри.

Фантомные боли от Круциатуса в очередной раз волной прошлись по всему телу, а лица скрытые масками Пожирателей смерти, сопровождались её истошным криком, смешанным со вкусом грязи на потрескавшихся от сухости губах. Словно на повторе с обратной стороны век Гермиона видела момент, как цеплялась за мятую траву, не имея возможности двинуться в сторону Драко, из которого на её глазах один из Дементоров забирал жизнь. Как она раз за разом ударялась затылком о деревянные доски, и то и дело видела нависшее над собой лицо, наполовину изуродованное крупным шрамом.

Сейчас, медленно поднимаясь с кровати и делая нерешительные шаги по прогнившему дощатому полу, она подошла к уже привычному окну, от кого угодно желая услышать фразу: «Там никого нет. Всё, в чём ты пыталась убедить себя было несущей стеной в выстроенном замке лжи. Исчезнув, она оставила за собой лишь руины, без возможности придать этой постройке первозданный вид».