Я украду твоё сердце

Глава 39.

Джису

Не могу поверить. Это просто в голове не укладывается.

Как он мог не сказать мне о таком? Мы ведь женаты. А это его мать.

Неужели по-прежнему мне не доверяет?

− Сколько она уже находится здесь? – прищуриваюсь, по старой привычке скрывая боль обиды за злостью.

− Два дня, − отвечает Чонгук, отводя глаза. – Джису, это не то, что ты думаешь.

– Да неужели? И что же это тогда? Объясни мне.

Я очень стараюсь держать себя в руках. Очень стараюсь не накручивать себя преждевременно. Но у меня не очень выходит.

– Это сложно объяснить, − муж вздыхает. И будто через себя переступает: − Помнишь, я говорил, что моя мать болеет?

– Да, что-то такое припоминаю, – киваю неуверенно, пытаясь восстановить в памяти всё, что слышала от него о матери.

А слышала, надо признать, совсем мало. Не только от Чонгука, а вообще.

О принцессе Ёнми вообще мало что известно. После того как они с супругом были изгнаны и уехали в провинцию, она словно исчезла для всех.

− Чем она болеет? – спрашиваю тихо.

Это намёк, что причина в состоянии самой опальной принцессы?

− Это душевная болезнь, Джису. Она… повредилась рассудком, после того… как они с отцом были изгнаны, − лишённым эмоций голосом сообщает Чонгук. И звучит это так, будто ему даже для себя самого это тяжело признать. Тяжело и больно.

Ох, кажется, я опять поспешила с выводами.

− Это из-за смерти обеих дочерей? – мне больно задавать этот вопрос, поскольку я уже давно знаю, как больно моему мужу смерть сестёр. Дженни не раз об этом говорила. И о том чувстве вины, которое он испытывает каждый раз, когда видит Чеён, ведьму из другого мира в теле своей самой младшей сестрёнки.

− Не знаю. Целитель души, приставленный к ней, говорит, что это, скорее всего, одна из причин. А вторая, как я думаю, это рухнувшие надежды. Моя мать уже видела себя королевой Босварии. И потеря этого… − Чонгук мрачно кривится. Качает сокрушённо головой. – Когда я виделся с ней сразу после их изгнания, она буквально потребовала, чтобы теперь я боролся за корону, раз уж мой отец малодушно отказался от этой борьбы. Но я отверг это требование, сказав, что мне корона не нужна. Она… не смогла меня понять. И выглядела просто сокрушённой. Это был последний наш разговор, когда она была… полностью в своём уме. Хотя даже в этом я уже не уверен.