Перевал

Глава 4

Хрупкий эал, закутанный в серебристые меха, сидел спиной к огню. Перед ним стоял невысокий столик, на котором располагался странный музыкальный инструмент. Длинные пальцы эала прижимали ряды перламутровых кнопок и легко касались струн, без всякого видимого порядка натянутых поперёк блестящего от лака ложа. Струилась из-под быстрых пальцев тонкая и нежная мелодия, неуловимо грустная, волнительно чужая. Он был первым из увиденных Родриком эалов, кто не казался юношей. Время, безжалостное как к людям, так и к эалам, тронуло проседью тёмно-каштановые волосы, коснулось тонкими линиями глаз и губ и набросило на правильное лицо невидимую паутину усталости.

— Ваше Высочество, как называется этот инструмент? — обратился Родрик к принцу Кадмиру, просто чтобы прервать затянувшуюся паузу.

— Это айэли–иел-и-найя, если я правильно произношу это название, — с задумчивой улыбкой ответил старший принц и пока ещё наследник. — Инструмент весьма популярный в Каер-Эале, но очень редкий на нашем континенте. Анемон владеет им виртуозно.

— Анемон? — переспросил Родрик. Эал у огня поднял на него усталые глаза.

— Я называю моих компаньонов именами цветов, — улыбка принца стала немного виноватой. — Раз нам не положено знать их истинных имен, пусть будут цветы. Ведь они и похожи на цветы, такие же прекрасные и хрупкие создания, тем не менее обладающие непостижимой силой, способной расколоть самый крепкий камень.

Красивое высказывание отчего-то не понравилось Родрику. Оно показалось похожим на шёлковый плащ на плечах рыжего эала, на позолоту белых доспехов и серебро маленьких щитов. На вычурное изящество рабских ошейников. Не нравилась ему и уютная гостиная с затейливыми шпалерами серебристо-голубого шёлка, с пушистыми коврами, резными креслами, подушками, пуфиками, цветами в вазах и подсвечниками из искристого хрусталя.

Родрик порадовался, что не взял с собой Кейна: брату гостиная принца Кадмира понравилась бы ещё меньше. За декаду, прошедшую после боёв, Родрик успел посетить принца Астена дважды: во дворце на празднике в честь дня рождения одного из старых военных друзей короля и в загородном павильоне на охоте на вепря. Там всё было понятно: шумные толпы охотников за будущим, легавые, держащие нос по ветру, азарт и удаль, пьяная молодость и трезвый расчёт. Понятным был и Астен — щедрый, прямолинейный, смелый в поступках и высказываниях. У него не было нужды казаться другим.