Перевал

Глава 14

Рябиновый День: почудилось в то утро Родрику. Он и сам удивился такому наблюдению, ведь Рябиновый День — это тихое сияние золотой осени, журавлиный клин в пронзительно-синем небе, золото осин и багряные рябиновые гроздья среди ржавой листвы. Это время пожинать плоды и не жалеть об ушедшем. Но осень едва вступила в права, ещё длились тёплые дни, лишь в ночной прохладе чувствовалось дыхание нетающих снегов на острых вершинах, и срывались с небесной тверди по-осеннему спелые звёзды. Да тянулись на север караваны с зерном, с рассвета и до заката. Что-то рано начали логоссцы хлеб скупать, уж не воевать ли затеяли?

Утреннее солнце слизывало воду, разлитую на утоптанную глину плаца, у оружейной свистел точильный круг, пахло из кухни свежевыпеченным хлебом. Родрик взял у мальчишки-пажа оружие, ладонь привычно обхватила рукоять, клинок синеватой стали с шёпотом покинул ножны. На отполированной до блеска поверхности явно виднелись туманные узоры, лёгкие, будто завитки дыма. Такой это был клинок, особенный, ещё в юности доставшийся ему в бою. С тех пор он несколько раз менял рукоять, но оружию оставался верен, да и клинок его не подводил. Несколько зазубрин от особенно яростных ударов — не в счёт. Всё так же привычно руке, всё так же свистит ветер, разрубленный остро заточенной сталью.

Родрик оглядел плац, словно выбирая соперника. Подошёл Кейн, с которым он обычно разминался, поговорили о мелочах, но драться не стали. Другие воины поглядывали со стороны. Скрестить клинки с лордом было честью, на которую напрашиваться не полагалось. Честью, которую чужой эал ничем не заслужил. Вот и удивились люди, когда лорд жестом подозвал к себе Тайенара. Тот подошёл с довольной, хищной улыбкой, потянул из-за спины оружие, блеснули на солнце клинки лёгких коротких мечей. Родрик немного удивился: откуда этот лишенец взял эальское оружие? Но так даже лучше, никто не скажет, что у Родрика преимущество...

Атака эала была молниеносной, клинки раскинулись сияющим веером, и удивляться стало некогда. Родрик лишь чудом успел выхватить из ножен кинжал, а не то бы поединок пришёл к концу, толком не начавшись. Отбиваться пришлось отчаянно, двигаться — вдвое быстрее обычного, и уже через минуту побежали вдоль хребта ручейки пота. Редко, редко приходит он на плац, так и жиром заплыть недолго... А потом пришла блаженная пустота, предвестница хмельного восторга, жестокой радости битвы. Тело двигалось, подчиняясь инстинктам, будто способное предугадать следующий удар. Прыжок над лезвием, нацеленным в щиколотку, клинки, скрещённые над головой, звон стали, резкий толчок и первая связная мысль: он, Родрик, сильнее. Навязать ближний бой, без затей, вбить в землю!.. Заставить отступить, перейти, наконец, к атаке. Как в настоящей битве, как в смертельном бою, мир вдруг приобрёл неестественную ясность, предельную яркость, каждый вдох — восторг, каждый шаг — полёт, каждое мгновение — радость. И вот уже легко, легко и радостно даётся новая атака, и нет больше ни сожалений, ни усталости, только страх в глазах врага...