Bookstore and cherry lollipops

•Part 7•

... Нужно было уметь так любить. Беззаветно и в то же самое время преданно, без остатка отдаваясь странным белым бабочкам уходящей весны. Возможно, эта любовь вовсе не была образчиком и сулила боль одним своим появлением. Однако, его никто никогда не учил. Одно дело -  научиться грамоте, и совсем другое - любви. Ненависть заложена в нас изначально. Он познал ее на себе несчетное множество раз. Ненавидел и любил. Сбивался и начинал заново, надеясь на чудо, пока наконец не привязался, смешивая кровь из рассеченных клятвой пальцев...
                        ° ° °
Пилигрим любил зеркала. Всякие, - большие и маленькие, карманные и настенные. Тонкие блики света скакали от стекла в разные стороны, затихая подрагивающими пятнами на стене. Пускать "зайчиков" довольно забавно, однако стоило быть осторожным. Не дай бог зеркало перевернется и зацепит его самого, пусть даже в мимолетном силуэте. Никогда. Пилигрим не хотел видеть карту собственного лица, царапая и замазывая светлые острова в темном море. Из него вышел на редкость уродливый глобус.*

*(реакция на то, что у Пилигрима есть витилиго)

Сал:
- Я могу попросить тебя об одолжении? Пожалуйста, не повторяй моих ошибок. Твоя кожа совершенна в том виде, в котором она есть сейчас. Не вреди ей, в гонке за идеалом. Ты близок к нему куда больше, чем я.
Фишеру больно видеть копию собственного поведения со стороны. Он всеми мыслимыми и немыслимыми способами старается переубедить мальчика в навязчивой идее избавиться от пятен, понимая, к чему это может привести. Они оба утешают друг друга, чаще всего заканчивая разговор нехитрыми шуточками.

Ларри:
- Я тя умоляю! А у меня нос сломанный, и че? Вешаться теперь или к пластическому хирургу бежать? Не глупи, еблан. Ты живой и здоровый, остальное утрясется.
Ларри окончательно задолбан бесконечным "нытьем" рядом. Он все сделает, чтобы это прекратить - хоть воспитательного леща влепит, хоть тональник спрячет, и ходи, как хочешь. Метод кнута и пряника, надо отдать ему должное, работает с переменчивым успехом обеих сторон.

Эш:
- Пирожочек, ну чего ты так расстраиваешься? Сейчас все замаскируем, даже следа не останется. А моделей с такой внешностью вообще-то на руках носят... Это я так, к слову.
Девушка сама будет помогать прятать непигментированные участки, но между делом, нет-нет, да и ввернет что-нибудь в защиту витилиго, осторожно прощупывая почву. Кэмпбелл тоже не считает собственную внешность идеальной, а потому пытается подбодрить остальных.

Тодд:
- Знаешь, это выглядит не так плохо, как кажется. Ты уникален и неповторим, можешь счесть за комплимент. Если мне все же не удалось убедить тебя - спроси у Нила.
О чудо - даже Тодд снизошел до откровенности, видя подбитое состояние подростка. Что касается психологии - он абсолютно глух, и все же сочувствие ему не чуждо.

Трэвис:
- А не зажрался ли ты, блять? Если больше не из-за чего пострадать, вперед, пожалуйста, никто не держит! У меня дела есть.
Не понимает. Не понимает и не поймет никогда. Внешностью своей нисколько не озабоченный, он считает гораздо более важным несколько иные вещи, поэтому не проявит и каплю эмпатии. Пилигрим лишь вздыхает, надвинув шапку на глаза - у Фелпса есть свои причины на злость.

Лиза:
- Никогда не думай так о себе! Ты настоящий принц, мой мальчик... Иди же сюда, я обниму тебя напоследок.
А что Лиза? Нужно понимать, она уже стала матерью однажды, и прошла весь этот сложный путь самостоятельно, один на один с подростковыми закидонами. Ей не впервой успокаивать ершистых мальчишек, поэтому Пилигрим и идет за лаской именно к ней.

Генри:
- Переживешь. Не бывает идеальных людей, парень.
Только плечами пожимает. Кроме сына и Гарсии ему, по большей части, не интересен никто. Генри вообще не привык раскрываться посторонним людям, сочтя это занятием саморазрушительным и бесполезным. Пилигрим - не исключение.

Сиджей:
- Не загоняйся. Поверь мне, как человеку, повидавшему в своей жизни много разных людей, ты - самый красивый из всех. Честно. Так что не забивай свою голову чужой завистью, маленький бро.
Как же он хотел бы встретить этих ублюдков лицом к лицу. Пусть он и инвалид, руки еще работают как надо. Никто не смеет оскорблять тебя. Они вновь замнут неприятную тему, увлеченные старой карточной игрой, а потом будет видно. Завтра позавтракать успеем, а сегодня - посегодничаем. Не всякий смертный в праве касаться тебя. Впусти меня в свой храм, мой маленький бог.*

* имеется в виду песня Take me to the church.