Bookstore and cherry lollipops

!♿!

                     •CJ, Philigrim
                           •R
Не так уж сложно казаться кем-либо. Гораздо сложнее быть. Существовать прямо так, в своем истинном обличии, пренебрегая порой тайными желаниями и потаенными мечтами о возвышенном. Откладывать все самое ценное в картонную коробку из-под обуви и запихивать под кровать. Важно помнить - та малость, что кажется не более чем извечным издевательством легко может стать максимумом. Твоим путем к звездам и глубокому ночному нёбу, о котором так мечтаешь, просыпаясь по утрам.
Пилигрим давно позабыл, как выглядит его небо. За разговорами без смысла и ежедневной гонкой в колесе фортуны он потерялся окончательно и бесповоротно. Пилигрим ждал у моря погоды. Ждал человека, такого же потерянного и испуганного самого себя, словно совершенно другой личности. На самом деле он помнил об этом всегда. Даже когда сломя голову несся по одуревшим от жары косым улицам. Даже когда висел вверх ногами на канате самодельных качелей. Даже когда не думал вовсе ни о чем. А потом наступил понедельник. Или вторник, или среда, а за ней и четверг - дата вовсе не имела значения, Пилигрим просто знал, что это был очень хороший день. Один из лучших дней в его жизни. В тот день Пилигрим перестал быть Пилигримом и стал кем-то чуточку большим, по крайней мере для одного Человека. Именно так, с большой буквы. Пилигрим вслух и мысленно говорил о нем крайне уважительно, а надо сказать, что достойных высшего статуса людей в его жизни можно было по пальцам сосчитать. В тот день (и он был действительно очень хорошим) Пилигрим направлялся к Человеку с самого утра. Успев пересечь оживленный перекресток, мальчик свернул в сторону недалекой церкви, чьи купола робко выглядывали из-за острых верхушек редковатого леса. Двери обшарпанного барака тихо звякнули, впуская непрошенного гостя внутрь. В вестибюле привычно пахло кофейными зернами и пыльным ковролином. Пилигрим огляделся. Найти дорогу он сумел бы и с закрытыми глазами в полной темноте, опираясь лишь на свои сенсорные ощущения, ему лишь стало интересно, что же изменилось за прошедшие несколько дней. Его окружали прежние люди, уже знакомые лица улыбались друг другу, создавая непонятную кашу из голосов и смеха, вздохов и шума работающего автомата со сладостями. Запах соленой карамели распространился по этажу и ударил в нос, заставив зажмуриться - Пилигрим предпочитал избегать встреч с карамелью. Из дальнего угла нагло  выпучило блеклые глаза чучело совы, которое принесли совсем недавно (если верить словам разговорчивой Янис) и хотели поставить у входа, но вскоре оказались от поспешно принятого решения и оставили здесь, дожидаться лучших времен. Пилигрим воровато огляделся и показал перьевому чудищу язык, а затем развернулся и с видом победителя пошел прочь, призывать к ноге неторопливый лифт. О да, он сумел поставить на место наглое отродье, вероломно захватившее территорию отеля. Говоря на чистоту, от отеля там, в прочем, мало что осталось. Пережив свои лучшие годы, здание заслуженно коротало свой век как нечто наподобие общежития. Справлялось с этой ролью оно неплохо, несмотря на периодически нападавших тараканов и плохо закрывающиеся окна, из которых круглый год сильно дуло. Никто не жаловался, люди понимали, что имея ограниченный бюджет не стоит ждать произведения архитектурного искусства.
Поднимаясь на третий этаж, Пилигрим успел задремать, прислонившись к заплеванной стене кабины с кнопками. Двери разъехались более чем внезапно и мальчишка был вынужден вывалиться из них прямо в объятия зазевавшейся уборщицы, как снег на голову. И хотя она смогла удержаться на ногах, Пилигрим, будучи хорошо воспитанным, ("да ну этих пидарасов, Джек, пусть катятся по всем херам!") помог донести полное ведро до противоположного конца коридора. На этом его извинение было исчерпано и мальчик поочередно, то на левой, то на правой ноге, допрыгал до двери с табличкой 301. Он заявил о себе особым способом: после двух ударов в дверь следовало сложить руки рупором и тонко взвыть, как это делают отбившиеся от стаи куцые волчата. Да, это звучало необузданно и дико до такой степени, что неискушенный слушатель мог принять Пилигрима за психа или того хуже - одержимого. И все-таки такой позывной давал гарантию на отклик. Человек приоткрыл дверь, дернув разболтавшуюся ручку и махнул рукой, приглашая войти. Пилигрим очаровательно улыбнулся, показав все верхние и почти все нижние зубы. Он любил сидеть у Человека и делал бы это чаще, не будь у них обоих кучи важных и неотложных дел. Например, привести в рабочее состояние велосипед, мирно подпиравший заднюю стену дома. Человек тоже не сидел сложа руки. Человека звали Сиджей. Он писал музыку, но в основном Пилигрим не замечал этого. Человек чаще всего лишь смахивал со стола скомканные тетрадные листы с непонятными завитушками, которые, как тот объяснил Пилигриму, назывались нотами. Пилигрим не знал, зачем нужны ноты. Прекрасно можно обойтись и без них, а играть на чем бы то ни было не сложнее, чем разговаривать с инструментом, изредка отвечая ему односложными фразами. Человек был с ним в корне не согласен, но отступал, улыбаясь и поднимая руки. Человек ненавидел спорить.
- Что ты пишешь? - спросил Пилигрим, заглядывая через плечо Человека. Ручка быстро-быстро скользила по бумаге, оставляя за собой чернильный след из неразборчивых букв и знаков.
- Что-то, - пожал плечами Человек и щелкнул Пилигрима по лбу, - много будешь знать, постареешь быстро.
- И стану таким же, как ты? - уточнил Пилигрим.
- Возможно я удивлю тебя, но двадцать шесть лет - это еще не старый. Домашнего динозавра у меня по крайней мере не было.
- Все равно я не собираюсь стареть так рано. Это просто выражение такое, чтобы отвязались, - заупрямился Пилигрим, сведя редкие брови к переносице.
- Я не имел в виду именно это.
- Нет, имел. Я знаю тебя уже ого-го сколько, могу мысли читать!
- Неужели? - удивился Человек, не отрываясь от своего занятия. Пилигрим скатился на пол, изучая кисточки на синей подушке. Он пощекотал одной из них нос, раздумывая над тем, как бы половчее ответить.
- Я телепат, - со знанием дела представился он.
- А я Сид, - вздохнул Человек, - приятно познакомиться.
Пилигрим положил подбородок на стол, с ленивым интересом приоткрыв рот. Он вгляделся в лицо Человека повнимательнее, разглядывая бесшумно шевелившиеся губы и затуманенные далекой мыслью голубые глаза. Их волосы были практически одного цвета.
- Я хочу поговорить с тобой, а ты совсем не слушаешь. Пишешь что-то, думаешь. Ты не здесь. А я здесь. И в этом-то вся проблема, - расстроился Пилигрим. Человек улыбнулся, откладывая истерзанный лист в сторону. Они встретились глазами, будто бы увидев друг друга впервые. Пилигрим на всякий случай облизнул губы.
- Так-то лучше. А теперь рассказывай.
- О чем?
- Обо всем. Ну, что произошло пока меня не было, например. Я все хочу знать. Ты просто говори что-нибудь, не важно что. У тебя красивый голос, - признался Пилигрим, прикрывая глаза. Ничего не осталось, кроме этой комнаты, синей подушки и еле слышного запаха меда. Человек не стал медлить и начал, сначала немного хрипло и неловко, а затем все мягче и мягче. Он рассказывал о будущем альбоме, соседях и потерянной рубашке в клетку, чудесной музыке уличного флейтиста и о нем самом, Пилигриме. Его монолог совсем скоро стал диалогом. Так не разговаривают люди - перебивая друг друга и перескакивая с пятого на второе, но они и не были людьми. Они были настоящими друзьями, и им было хорошо. Манерность оставьте за дверью, здесь бухта названная в честь двух капитанов.
- Ты на месте носом клюешь. Засиделся до утра? - негромко спросил Человек, не закончив свои последние слова.
- Все в порядке. Просто здесь тепло и я... в конце концов нет ничего плохого в том, чтобы отключиться на время. Это как на зарядку себя поставить, или перезагрузить. Весь цивилизованный мир так и делает, - зевнул Пилигрим, проехавшись руками по столу. Ветерок заскользил по голым локтям и запястьям, оставляя на них мимолетные поцелуи. Человек откинулся в кресле, рефлекторно переводя взгляд в сторону шороха. Рассеянное выражение исчезло в тот же миг, сменившись колючим беспокойством. Человек подался вперед.
- Что случилось с твоими руками? - нахмурился он, - я впервые в жизни вижу столько синяков в одном месте. Выглядит просто ужасно.
- Упал, когда ходил по карнизу. Хорошо, что невысоко, всего лишь второй этаж, иначе одними синяками я бы точно не отделался. Джек говорит, тут надо быть или святым, или придурком. Скорее всего второй вариант. На правду обижаться глупо.
- Ты хочешь сказать, что упал со второго этажа дома и все синяки пришлись на руки? - Человек выглядел так, словно разговаривал с провинившимся дошколенком. Пилигрим понимал, что по сути так оно и было. Что такое, четырнадцать против двадцати шести - целая пропасть.
- На ногах тоже есть, но не так много. Кусты смягчили мое падение, - улыбнулся мальчик и бесхитростно задрал широкую штанину, демонстрируя тощую, искусанную комарами конечность. Человек не поверил, укоризненно хмыкнув.
- Давай прекратим это, малый. У тебя на лице написано, когда ты хочешь соврать или что-то скрыть. Сказки - это круто и здорово, но в нужном месте. Я бы хотел, чтобы ты рассказал мне правду. Всю, как есть, даже если она не понравится нам обоим. Так нужно. Когда подрастешь, ты поймешь, что я имел в виду, - серьезно попросил Человек, несильно сжав плечо Пилигрима тёплой ладонью. Был ли у него запасной план? А если бы и был, Пилигрим предпочел кинуть карты на стол, потому что скрываться больше не имело смысла. Он набрал в легкие побольше воздуха, чувствуя, как где-то внутри до опасного звона натягивается пучок нервов.
- Как часто тебя наказывали в детстве? - неоднозначно пожал плечом мальчишка, отметив, что беседа предстоит отнюдь не самая быстрая.
- Было и такое иногда. Мне кажется, мы сейчас о вещам само собой разумеющихся, любого ребенка принято воспитывать методом кнута и пряника, - заметил Человек, не особенно понимая, к чему клонит его собеседник.
- Вот. Моя мама считает точно также. И, - Пилигрим замялся, - знаешь, иногда бывает так, что нам сложно разобраться в ситуации. Обстоятельства слишком запутанные и все размыто, даже никаких зацепок. А винить кого-то надо. Иначе совсем плохо будет, я по себе знаю. Тогда начинают искать тех, кто вроде бы и не виноват... Но все еще рядом. Доступен. Это можно понять, так правда проще.
- Черт, при чем здесь виноватые? - напрягся Человек.
- Не перебивай пожалуйста и не спорь со мной, - укусил себя за губу Пилигрим, - так бывает. Я был рядом и ей было плохо. Я не хочу, чтобы она снова пила, ей только тридцать три года... Пусть лучше будет так.
Воцарилось гробовое молчание. Пилигрим запоздало испугался, кинувшись к двери. К черту разговоры, к черту правду, к черту все, единственное, чего он тогда хотел - это оказаться подальше отсюда и больше никогда не видеть этого ужаса в глазах Человека. Он сам виноват в этом. Не стоило рассказывать слишком много.
Уже у двери его крепко ухватили за рукав льняной молочной кофты. Спасительный выход был так близко, всего в полуметре от него, и снова неудача. Он стал непозволительно маленьким и жалким, каким не чувствовал себя уже много лет. И синяки заболели - совершенно неожиданно, словно горькое напоминание о собственной глупости. Пилигрим потупился.
- Ты, - голос Человека стал глубоким и странно надрывистым, как будто ему не хватало воздуха в полутемной прохладе комнате, - ты настоящий герой, малой.
Чужие руки притянули к себе, обняв крепче крепкого. Они вросли друг в друга, стали единым целым, слушая биение чужого сердца.
- Взрослые люди иной раз не ведут себя так самоотверженно, как ты. Я не знаю, что сказать тебе теперь и как извиниться за собственный эгоизм. Я ведь правда эгоист. Самый настоящий, - Человек издал  негромкий звук, что-то среднее между хрипом и вырвавшимся смешком. Пилигрим вдруг понял, что он пытается сдержать слезы. Человек ни разу не плакал на его памяти. Пилигрим виновато погладил его по спине.
- Я сделал тебе больно? - полушепотом спросил он.
- Вовсе нет, малыш. Вернее, сделал. Но не ты. Мне больно чувствовать тебя и твою обиду, больно видеть твое горе. Ты, пожалуй, самое ценное, что у меня есть. Как же непросто объяснить то, чего я сам не понимаю.
Человек вздохнул, отстраняясь.
- Давай поищем мазь. Прости меня за мои эмоции, я не хотел пугать тебя. Прошу, впредь рассказывай о том, что тебя тревожит. Не мне, так хоть знакомым, учителю, кому угодно. Не молчи. В одиночку долго не повоюешь, - усмехнулся он и потрепал Пилигрима по голове, - договорились, дружище?
- Договорились, - Пилигрим улыбнулся в ответ. Из-за собравшихся дождевых туч наконец-то выглянул яркий ореол августовского солнца.