Ромео должен умереть

Сомневайся, что солнце всходит

Мора не прекращает звонить и писать, но все ее сообщения и звонки — это очередная мольба или угрозы. Хосок больше ей не отвечает, потому что ничего нового не слышит и только злится. Хосок не понимает, почему она отказывается принять то, что он к ней ничего не чувствует, и почему настолько сильно себя не уважает. Когда они познакомились, ему сразу понравилась эта приятная и красивая девушка, которая пусть и по договоренности, но могла бы быть его супругой. Они замечательно проводили время вместе, но это все так и не переросло в нечто большее, с его стороны точно. Он сомневается, что переросло со стороны Моры, ведь ее одержимость им нельзя объяснить только любовью, в которой, по ее словам, она сгорает. Тут нечто другое, но Хосок никак не может понять, что именно. Мора ведет себя так, будто бы весь мир клином на Хосоке сошелся, и даже если это все делается из-за незапланированной беременности, неужели ей комфортно от мысли, что она рисковала прожить всю жизнь с тем, кто не видит в ней любимую? Хосок никак не забудет брошенное ею в ходе недавней ссоры «я убью себя, если ты уйдешь», и корит себя за то, что не пошел против этого брака тогда же, ведь это была открытая манипуляция. Он и так разрушил то, что казалось нерушимым и базировалось на чести и долге, надо было сделать это сразу. С другой стороны, Хосок думает, что тогда бы не смог, нужно было, чтобы жизнь окунула его лицом в ожидающее его кошмарное будущее, показала наглядно, что он теряет не просто Тэхена и возможность любить и быть любимым, а теряет себя. Фактически, Хосок позволяет другому человеку определять то, какой будет его дальнейшая жизнь. Он все это время думал, что справится, сможет сдержать слово, а после рождения ребенка подаст на развод. По его мнению, это спасло бы Мору от сплетен, и в то же время показало бы, что он заботится об их малыше. Хосок тогда и мысли не допускал, что продолжать любить своего ребенка можно и без того, чтобы заковывать себя в кандалы ненавистного ему брака. Хосока будет мучать совесть за то, что он нарушил слово, уже мучает, но он сможет жить с этим. Лучше пусть его разъедает совесть, чем собственная беспомощность, с которой он смирился, и, как и говорил Чонгук, «приносил себя в жертву». Каждый человек должен держать в руках руль своей судьбы, а не быть покорным пассажиром. Это единственный способ стать счастливым и ни о чем не жалеть.

Хосок эти два дня даже на работу не выходит, предупреждает своих, что якобы уехал в другой город, и безвылазно сидит у себя. Картина в квартире мужчины одинаковая, он сидит на диване перед низким столиком, на котором бутылка и стакан, там же спит, и, проснувшись, по новой пьет. Он пьет, чтобы ни о чем не думать, облегчает свое положение, отдаваясь во власть алкоголя, но даже напившись, понимает, что рано или поздно он очнется, и тогда справляться придется самому. Эта квартира — его единственное убежище, и ему нужно хотя бы на время спрятаться здесь ото всех. В этой квартире он ему и признался. Он обнимал его у раковины на кухне, он открыл ему душу и тут же он взял то, о чем даже мечтать себе запрещал. Столько лет Хосок бежал от этих чувств, и оказалось, не зря. Он сажал себя на цепь в школе, глушил свои порывы, сидя в их доме за столом, он разбил свои костяшки в кровь в день его отлета, но ни разу не переставал его любить. Все эти года он медленно убивал себя, приносил в жертву чувства, грубил ему, отталкивал, сгорая от желания обнять, и думал, что делает это все, чтобы уберечь его. Он ведь был в этом убежден, и ему почти это удалось, но не зря ведь говорят, что чувства и кашель не скрыть. Хосок столько усилий потратил на маскировку, а ведь мог сразу все ему рассказать, мог открыться и не ждать, когда ситуация дойдет до пика и дорога назад сотрется. Он проложил ее заново, залил асфальтом и снова встал на нее, но теперь в нем проснулся другой страх, ведь Тэхен может к нему на этом пути уже не присоединиться. «Мне больно, Хосок», — резонирует в ушах его голосом. Больно ему сделал Хосок. Он протащил и себя, и того, кому отдал свое сердце еще будучи подростком, через все муки ада, он заставил их обоих выхаркивать эту любовь изменами, недоговоренностями, браком, а потом еще и ребенком. Прощают ли такое? Заслуживает ли он вообще прощения? Хосок хочет верить хотя бы в маленький шанс, надеяться, что его не оттолкнут, а позволят попробовать, и в этот раз он с пути не сойдет. Он или сдохнет на дороге к Тэхену, или встанет на нее вместе с ним. Пока он должен суметь перебороть свой страх. Нельзя пойти к Тэхену в таком нестабильном состоянии, и пусть алкоголь здесь явно не помощник, он, по мнению Хосока, хотя бы помогает ему временно отключаться. Человек, который последние месяцы в режиме нон-стоп вынужден принимать решения, устает от этого. Хосоку нужны эти пару дней абсолютного покоя, в котором ни думать, ни решать ничего не надо.