Хэллгейт: семья

Глава 11

Джин закричала — громко, отчаянно, срывая голос, — и осеклась так резко, будто ей заткнули рот одним точным ударом. В прихожей что-то грохнуло, зазвенело разбитое стекло.

На их порог явился кто угодно, но только не Адриан и Терри.

Подскочив, Стэши выхватила из-за пояса нож, рванула в коридор.

— Я иду! — выпалила она. — Держись, я...

Чёртова сука Сесилия вступила в гостиную, волоча Джин за ворот футболки без видимых усилий. На лице сияла торжествующая, широкая улыбка ведьмы, которая прекрасно знала, насколько сильна — и явно планировала сегодня совершить лишь одно убийство, но решила ни в чём себе не отказывать.

— Брось нож.

— Хрена с два!

— Брось, иначе она пожалеет.

Сесилия что-то пробормотала. Ту ладонь, которая всё ещё сжимала ткань футболки, окутало холодное голубое сияние, скользнуло ниже, точно туман, сползло на шею и грудь Джин — и та взвыла от боли, забилась на полу, тщетно пытаясь высвободиться.

Там, где сияние коснулось её, кожа стала бледной, даже синеватой — такая бывает у человека, если вытолкнуть его на мороз в лёгкой одежде. Вены обозначились чётче, почернели. Что бы ни струилось по ним теперь, Стэши подозревала, что оно не должно было дойти до сердца.

— Она слишком усердно совала нос в чужие дела, — пояснила Сесилия. — Хотя у всех вас с этим некоторые проблемы, насколько я знаю... Вы правда подумали, что гостиница ничем не защищена и мы не узнаем о вторжении?

— Это уже не важно. Дух рассказал...

— Жалкое привиденьице? Ну надо же! Тебе ли не понимать, что показания умершего мальчишки ничего не стоят.

Стэши сжала рукоять ножа так, что у неё заболели пальцы. Эта дрянь была права. Что они сделают с показаниями давно погибшего Билли? На них не получилось бы построить ни один материал, потому что показания призрака — это дико даже для Хэллгейта. Таких крох недостаточно. Никто не поверит.

— Вы сводили людей с ума, — отчеканила Стэши. — Превращали в рабов. Ради чего?

Сесилия наконец ослабила хватку, и Джин с тихим стоном растянулась на полу. Она казалась непривычно маленькой, уязвимой, лицо исказило неподдельное страдание — чужие чары пожирали её изнутри.