Сердце девушки споткнулось, пропустив несколько ударов, а затем забилось с удвоенной силой, но она отвела взгляд, снова пытаясь прогнать непрошенные слезы, и посмотрела на брата лишь тогда, когда он, так и не дождавшись от нее ответа на свое признание, тихо и непривычно робко попросил:
— Помоги мне сесть, пожалуйста?
Розэ вздохнула и нашла рычаг, регулировавший высоту спинки кровати, а затем наклонилась к брату, помогая ему устроиться поудобнее и поправляя подушку.
Он больше не пытался поцеловать её, но не смог удержаться от того, чтоб не провести носом по её шее, глубоко втянув её запах и одним только этим заставив её колени почти подогнуться.
— Хулиган, — беззлобно прошипела Розэ, но её губы уже тронула слабая улыбка, и Чонгук ответил ей тем же, беспечно пожав широкими плечами.
— Я же не виноват, что ты так приятно пахнешь.
Девушка закатила глаза и легонько стукнула его в плечо, а Чонгук с тихим смехом поймал ее руку и потянул на себя, снова заставив придвинуться ближе, и Розэ больше не сопротивлялась, сжимая его широкую ладонь и второй рукой, и тихо попросила:
— Поговори со мной, Чонгук. Я вижу, как тебе плохо, но ты не должен справляться с этим в одиночку... у тебя есть я.
Брат тяжело вздохнул, но понял, что этого разговора избежать не удастся, ведь он был прикован к постели на неопределённое время, а Розэ, судя по всему, никуда не собиралась и не спешила. И, глубоко вздохнув, он наконец признался:
— Все это время... Я... ревновал тебя к Тэхену... ужасно злился и буквально с ума сходил, видя, как он смотрит на тебя, думая, что я ничего не замечаю, и потому... пытался доказать, что ты моя, всеми возможными способами.
Девушка удивлённо вскинула брови, ведь... даже не подозревала, что Чонгука обуревают настолько сильные чувства... и более того, никогда не думала, что старший брат окажется таким же жутким собственником, как и младший.
Но способ доказать ей и Тэхёну, что она его, он, конечно, выбрал весьма оригинальный.
— Трахая меня, как последнюю шлюху? — бесстрастно произнесла она, словно со стороны слушая свой безжизненный бесцветный голос, а Чонгук прикрыл глаза и нахмурился, словно её слова причиняли ему боль, хотя это она была здесь жертвой.
