Never Fallen

Глава 41 Часть 1

Вскоре остальные Лисы тоже узнают о сделке Ичиро от Нила. Солнце светит высоко в небе, и к полудню Эндрю успевает скурить половину своей пачки.
Старшекурсники радостно кричат, достаточно громко, чтобы один из спортсменов по соседству раздражённо ударил кулаком по стене, усмиряя их. Даже Аарон, обычно отстранённо сидящий далеко ото всех, как и Эндрю, заинтересованно поднимает голову при упоминании Мориямы. Нила и Кевина тихо поздравляют, прежде чем все они покинут общежитие и отправятся к стадиону на тренировку.
В то время как Нилу удается посылать по воротам Эндрю сильные и точные удары, которые тот без проблем отбивает, кажется, что Кевин всё ещё не оправился после того, как его мир перевернулся (и внутри Эндрю есть часть, которая всё ещё чувствует боль; часть, которая чувствует потерю необходимости следить за Кевином и Нилом, следовать за ними, чтобы защищать. Обещание между ними исчезло, как ампутированная конечность, которая иногда фантомно поднывает), и это заставляет звездного нападающего пару раз промахнуться настолько мимо ворот, что Эндрю посчитал бы это оскорбительным, если бы ему не было плевать.
Дэн удается затащить всех их в центр города на праздничный ужин (в честь освобождения нападающих) после тренировки, и, хотя команда не может говорить ни о чем, связанном со сделкой Ичиро Мориямы на публике, они говорят обо всем остальном так же, как и в любой другой обычный день.
Эндрю не раз думал, что старшекурсники глупые, но на этот раз им достаточно одного взгляда на предплечья Нила, чтобы заметить новые повязки, покрывающие бинты, и промолчать.
Когда Эндрю первый раз увидел их на Ниле после того, как вышел из раздевалки, чтобы подождать остальных, что-то теплое и наэлектризованное цепануло его тело. Чувство, которое парень с интересом смаковал на кончике языка, чтобы привыкнуть к нему, но не давая ему название — не тогда, когда вероятность разбить это, как маленький кусочек хрупкого льда, всё ещё слишком велика.
Он ничего не сказал тогда, как и старшекурсники, которые поглядывают на них, но молчат на протяжении всего ужина, который Эндрю проводит, сцепив пальцы перед лицом и прижав их ко рту. Его глаза отслеживают движение стрелки часов, которая дёргается с каждой проходящей секундой. Нет никакой причины что-либо говорить им или объяснять.
Эндрю даже не пытается поддержать диалог, когда Лисы перескакивают с темы на тему, но неожиданно один из них совершает ошибку и обращается к нему напрямую, спрашивая его мнения. Парень не хочет слушать или делиться тем, что думает. Ни одна из тем не имеет для него ни малейшего значения, и Эндрю позволяет этой эмоции безразличия отразиться в своих глазах, когда смотрит на старшекурсников до тех пор, пока они не отстанут и не продолжат разговаривать дальше.
Но Эндрю не упускает взгляда, которым обмениваются Дэн и Мэтт, и их разочарование, которое, кажется, разливается повсюду, когда они это делают. Он снова думает, что это по-идиотски.
Потому что это означает, что они ожидали, что Эндрю скажет что-нибудь, что угодно, как будто время, проведённое с ними в горах, было прогрессом во взаимоотношениях.
Потому что это означает, что они думают, что такая простая вещь, как небольшой отпуск, на который Эндрю отправляется вместе с ними, заставит его измениться и превратиться в того, кем он не является.
И, действительно, ирония в том, что они навешивают на него ярлык того, кем он не является и никогда не будет. Они делают это снова и снова. Глупые.
После ужина Лисы возвращаются в общежитие, и Эндрю не удивляется, когда Нил, болтая с Ники, заходит в их комнату. Парень садится на свой стол, открывает окно и достает пачку сигарет.
Свежий воздух с улицы врывается внутрь и приносит звуки смеха, доносящиеся от группы студентов, стоящих возле парковки под оранжевым светом уличных фонарей. Эндрю поднимает взгляд к небу и выдыхает, его дыхание смешивается с пепельным дымом, который начинает кружиться в воздухе в танце. Луна скрыта облаком, достаточно тонким, чтобы Эндрю мог разглядеть её слабое серебряное свечение.
Сквозь запах никотина и чипсов, которые Ники вскрывает где-то сзади, Эндрю различает безошибочно узнаваемый запах дождя. Он делает ещё одну затяжку, чтобы приглушить его.
Когда парень оборачивается, его взгляд сразу же приковывается к двери ванной. Она открыта, и резкий свет проникает в гостиную мимо Нила, который прислоняется к дверному косяку и наблюдает за Кевином, который, кажется, смотрит сам на себя в зеркало.
На его лице выражение, которое Эндрю не может разглядеть с того места, где сидит, но парню не настолько любопытно, чтобы подойти ближе. Даже когда он видит, как Кевин до побелевших костяшек вцепляется в край раковины. Напряжение выходит из его тела волнами, которые ударяются о каменную стену утеса, на вершине которого стоит Эндрю, оно начинается с его хватки за белый мрамор и доходит до плеч.
Телевизор включается, когда Ники и Аарон садятся в кресла-мешки с контроллерами в руках, и на экране появляется название игры про зомби. Нил разворачивается и уходит от Кевина к Эндрю. Он садится рядом с ним, недостаточно близко, чтобы их тела касались друг друга (никогда без разрешения), но достаточно близко, чтобы Эндрю почувствовал запах его геля для душа и чего-то лёгкого, как вес облака — его естественный приятный запах.
Достаточно близко, чтобы Эндрю мог чувствовать тепло, исходящее от тела Нила, и Эндрю не в силах сделать ничего другого, кроме как впитывать его, как губка, позволяя ему прогнать лёгкий холод, цепляющийся за кости.
Кевин возвращается, когда брат и кузен проходят три раунда, в результате которых на экране большими буквами появляется слово «ПОБЕДА». Дэй переводит взгляд с Нила на Эндрю, и что-то внутри Эндрю замирает от эмоций в его глазах.
Потому что это не похоже ни на что, что было там раньше: это не похоже на холодные пальцы страха, держащие его в крепкой хватке, не похоже на острую панику, разрывающую зелёный цвет его радужек, как это было много раз.
Нет, сейчас в этих глазах яркая решимость (она отличается от маски уверенности в себе, которую Кевин носит на публике).
В его глазах тучи перед бурей, собирающиеся, чтобы разразиться громом. Эта эмоция вытесняет даже страх, это борьба, это то, что Эндрю видел в своих глазах давным-давно, и в глазах Нила снова и снова. Но никогда раньше у Кевина.
Кевин говорит:
— Отвезите меня на поле.
И Эндрю, не колеблясь, тушит сигарету о подоконник. В тоне голоса звёздного нападающего тоже буря, и это вызывает любопытство. Поэтому Эндрю следует за Дэем, поглядывая на Нила. Это может стать интересным.
Вызов, который Эндрю увидел в глазах Кевина, сохраняется, когда они приезжают на стадион. Парень садится на скамейку запасных, а Нил останавливается у стены, внимательно рассматривая полинованный пол.
Они оставили Кевина в раздевалке, так как ни одному из них не нужно переодеваться, поскольку Нилу это запрещено, а Эндрю не заинтересован в игре. Дэю не требуется слишком много времени, чтобы появиться с ведром мячей в одной руке и ракеткой в другой. Он шагает по пустому полю к первой-четвертой линии, эхо его шагов отражается от стен, и именно здесь Кевин натягивает перчатки, прежде чем начать стрелять по пустым воротам.
Нет ничего такого, чего Эндрю не видел раньше, именно такими были ночные тренировки нападающего до того, как Нил присоединился к «Лисам» в прошлом году.
На поле был только Кевин, удары мячей о стену, музыка, составляющая саундтрек мыслей Эндрю, которые были усилены лекарствами и текли по венам, когда он бегал вверх и вниз по трибунам.
Ритмичный звук ударов мячей о стенку ворот сейчас тот же, но затем, через пару бросков, он меняется и превращается во что-то другое. Подачи становятся быстрее, каждый мяч ударяется о стену громче, чем предыдущий, с большей силой, с большей мощью. Сильнее, чем Эндрю помнит.
Потому что это вызов, понимает Эндрю, когда поднимает глаза и видит неистовые движения Кевина, отбрасывающего ракетку назад, и она почти выпадает из его рук с силой, которую он вкладывает в бросок. Он видит это в каждом дюйме напряжения, которое, кажется, облегает Кевина, как вторая кожа, и он без проблем слышит это в ударе мячей о стену. Ярость, которая была в глазах Кевина, сквозит в каждом шаге, в каждом скрипе его ботинок по деревянному полу, в каждом ударе по воротам, от которого стена вспыхивает красным.
А потом звуки прекращаются, словно кто-то нажал на паузу, когда ведро рядом с Кевином пустеет. Эндрю встает.
— Он такой жалкий, — комментирует он, и это правда. Если ты сражаешься без противника, ты сражаешься с самим собой. Эндрю провел слишком много времени рядом с Кевином, чтобы знать, что это будет бесполезно. — Кевин не найдёт решения, которое ищет. Не так.
— Как и все мы, разве нет? — спрашивает Нил, и Эндрю предполагает, что для других людей все они действительно жалкие.
Пот блестит на лице Кевина, он стекает с линии роста волос на воротник майки, а тёмные волосы прилипли ко лбу, когда он на секунду снимает шлем. Его плечи быстро поднимаются и опускаются, дыхание громкое во внезапной тишине, которая окружает их всех, когда он осматривает беспорядок вокруг. Он снова надевает шлем, прежде чем перебросить ракетку из одной руки другую, и использует ее, чтобы подтянуть несколько мячей поближе к себе.
И тогда Кевин оставляет клюшку в этой же руке вместо того, чтобы перекинуть в здоровую, он замахивается.
Тихий хлопок доносится от стены поля, когда Нил ударяет по ней забинтованными руками, пластик вибрирует. Голос Нила тихий, он вырывается сквозь стиснутые зубы из-за движения, которое он только что сделал, как идиот, которым он и является, когда говорит:
— Эндрю.
Но Эндрю и без него видит, как Дэй бросает мяч травмированной рукой. Его поза и движения такие же, как и раньше, но удар не попадает в то же место, куда Кевин бил снова и снова, а вместо этого приземляется в полуметре от него.
Раздражение, острое и знакомое, проникает в тело Кевина и присоединяется к напряжению, всё ещё сидящему в плечах, когда он раскручивает ракетку и подбирает другой мяч. Это снова превращается в борьбу. Он начинает бросать мяч за мячом, пока ему не удается попасть в цель с пятой попытки, а после каждый второй удар завершается тем же.
Нет, снова думает Эндрю, наблюдая за Кевином, наблюдая за явной глупостью, которая, кажется, просачивается из трещин, оставленных в маске Кевина, борьба с самим собой невозможна для того, у кого нет яиц.
И Эндрю не идиот, он знает, что Кевин не остановится, пока не получит то, что хочет. Пока не победит бурю, которая образовалась в его глазах с тех пор, как он вышел из ванной. Но так же Эндрю знает, что это бесполезно.
Кевин не добьется ничего, кроме дальнейшей травмы руки, если продолжит в том же духе, и их дисквалифицируют. И сделка с Ичиро встанет под большой вопрос. Парень чувствует, как его губы подёргиваются от недовольства, и думает: «Так не пойдёт».
Эндрю разворачивается, не говоря больше ни слова, и направляется в раздевалку под звук мячей, ударяющихся о стену поля и борта ворот.
Металл его шкафчика холодит кожу, Эндрю открывает с достаточной силой, чтобы дверца ударилась о соседний пустой шкафчик.
Его одежда падает на скамейку позади, когда он сначала переодевается в майку, а затем в шорты, прежде чем в мгновение ока натягивает остальную экипировку. Эндрю позволяет шлему свисать с пальцев на ремешках, где он ударяется о бедро при каждом шаге, когда он идёт обратно на поле после того, как схватит перчатки и ракетку.
Кевин все еще занимается херней, а Эндрю направляется во внутреннее кольцо. Краем глаза он видит движение копны рыжих волос, которая ужасно контрастирует с ослепительно оранжевым цветом его майки. Нил поворачивается в его сторону, но Эндрю игнорирует его, предпочитая натягивать перчатки.
— Собираешься сыграть с ним? — спрашивает его Нил очевидные вещи.
— Ну кто-то же должен проследить, чтобы этот идиот не убился, — отвечает Эндрю. Чего он не говорит, так это того, что такое уже случалось раньше. Кевин боролся сам с собой немыслимое количество времени, но все равно натыкался на тупик, не добившись никакого результата.
Эндрю заканчивает с перчатками и направляется ко входу на поле.
Он ничего не объясняет Кевину, когда тот замирает, наблюдая, как вратарь входит и захлопывает за собой дверь.
На поле воцаряется тишина, похожая на ту, что съела пространство когда Дэй кинул первый мяч мимо.
Большой таймер, прикреплённый к стене над пустым табло, переключается с десяти — пятидесяти, на десять — пятьдесят один. Эндрю занимает своё место в воротах, отпинывая со своей территории валяющиеся мячи в сторону нападающего. Они скользят по полу, начинают вращаться, а затем останавливаются на первой-четверти линии, и Кевин кладёт их в корзину.
— До десяти победных мячей, — говорит тихо Дэй, и Эндрю понимает правила игры: тот, кому удастся набрать десять очков первым (Кевин забивает, а Эндрю отбивает), выигрывает. Но Эндрю не думает, что десяти простых голов или времени, которое потребуется Эндрю, чтобы отбить десять мячей (что в конце концов вообще не займёт времени), будет достаточно для Кевина. Поэтому всё, что он делает, это пожимает плечами. А после перекидывает клюшку через них, свесив запястья с рукоятки.
Кевин сигнализирует о готовности, но для Эндрю это ничего не значит, он остаётся в своей позе. Дэй замирает на несколько секунд, словно не может поверить, что Эндрю действительно не будет двигаться, а затем тяжело вздыхает и бросает первый мяч.
Он пролетает справа от Эндрю, нацеленный в дальний угол, куда Кевин всегда бьет первым делом, и Эндрю не торопится отбивать его. Он позволяет мячу пролететь мимо, прямо рядом с его головой, чтобы ворота загорелись красным позади.
Затем нападающий бросает ещё два раза, а Эндрю продолжает наблюдать, как мячи пролетают мимо. Он наблюдает за разочарованием, которое появляется в этих бросках, и на мгновение задумывается, сколько времени пройдет, когда терпение Кевина лопнет, и он снова начнёт злиться. И вскоре чужие броски действительно становятся сильнее и злее.
Это что-то новенькое, думает Эндрю и наконец-то отмирает, скидывая клюшку с плеч. Чужое поведение граничит с дерзостью, что бывало раньше (он может вспомнить каждый из случаев), но никогда в сторону Эндрю. Это интересно. Поэтому парень начинает отбивать мячи, сначала точным прицелом в чужие руки, потом по коленям. Кевин начинает уворачиваться, и в конце концов ему удаётся забить три раза.
Треснувшая маска на лице Кевина, кажется, раскалывается ещё больше, полностью соскальзывая с лица и падая на пол, разливаясь вдребезги, как кусок стекла. Нападающий уворачивается и их игра превращается в сражение, с настроением, которое было у Дэя в начале тренировки.
Но теперь с небольшим отличием — Кевин сражается не с самим собой. Это огромная разница, потому что Эндрю не Кевин, он не будет заниматься такой херней. Они противники друг для друга, и Дэй направляет свою злость не на себя, а на соперника, получая правильную мотивацию.
Они конкурируют по очкам: Эндрю не собирается проигрывать, чтобы потешить чужое эго или поддержать Кевина в стремлении бросать левой рукой. Кевин, тем временем, тоже не отстаёт, увеличивая скорость и силу бросков, улучшая точность.
И Кевин Дэй, звёздный нападающий, воспитанный и выросший на Экси, неизбежно выигрывает их бой, который давно перестал быть тренировкой. Эндрю мало одной силы, чтобы победить.
Не здесь.
Кевину удаётся забить пять раз подряд. Пять бросков, которые Эндрю действительно не успевает отбить, прежде чем ворота за его спиной загораются красным. Затем, после пятого гола, Кевин бросает клюшку и идёт к нему.
Его шаги тихие, Эндрю едва слышит их из-за учащенного пульса, долбящего по ушам. Но он видит гнев и разочарование на чужом лице (он научился читать это за секунды из-за других людей, других мужчин, очень давно). И, несмотря на это, Эндрю просто закидывает собственную клюшку на плечо. Кевин ловит решетку его шлема и толкает назад, прикладывая Эндрю головой о угол ворот. Парень тут же заносит кулак для удара, но не успевает врезать Дэю, когда тот начинает шипеть:
— Когда ты, блять, поймёшь? — его голос тихий, а глаза горят огнём, но это ничто по сравнению с волной раздражения, накатывающей на Эндрю, который всё ещё стоит с занесённым для удара кулаком. — Да, Экси — мое будущее, я знаю. Но оно может стать нашим будущим: моим, Нила, и твоим, если ты просто перестанешь упрямиться и осознаешь это. Может быть, тогда, — добавляет парень, отходя от Эндрю. — До тебя наконец-то допрёт, что у тебя уже есть ради чего жить.
У Эндрю есть мгновение, чтобы подумать об этом, пока Кевин разворачивается и идёт на свою позицию. «Есть ради чего жить». Имеет ли Кевин в виду Нила? Или его карьеру? Или это очередная попытка просто запихнуть его в Экси? Эндрю не хочет спрашивать, не тогда, когда эти слова зажгли огонь злости внутри него.
Парень хватает свою клюшку, позволяя вспышке раздражения взять контроль (потому что у Кевина нет никакого права указывать, даже если он где-то прав), и толкает нападающего её концом в спину, чтобы тот споткнулся.
Они возвращаются к игре, перекидывая мячи туда-сюда, пока минуты улетают, превращаясь в часы, с тем же напором и скоростью. Эндрю не знает, как долго это длится. Как долго они сражаются друг с другом без слов и кулаков, используя только Экси. Но к тому времени, как Кевин садится и подает сигнал прекратить, руки Эндрю горят при любом движении, а пальцы болят под перчатками от того, что он сжимает клюшку.
Они принимают душ в тишине, единственным звуком является плеск воды о кафельный пол у них под ногами, такая же тишина разливается по машине, когда Эндрю везёт их троих обратно с полностью выключенным радио и прохладным воздухом снаружи, проникающим в машину через приоткрытую щель окна.
На следующий день они делают это снова.
***
Для Эндрю уже не сюрприз видеть Аарона на его (уже на их) сеансе психотерапии в четверг. Также он не удивляется, когда первые слова, слетевшие с губ брата, после их прихода к Би, звучат как:
— Я хочу разорвать нашу сделку.
Нет, это действительно не шокирует его так, как он ожидал. Эти слова долго висели над ними, и наконец упали сверху. Эндрю думает несколько секунд об этом. Они уже давно толкнули дощечку этого домино, и вот наконец, начиная с позапрошлого года, все они попадали, заваливая последнюю.
Эндрю знал, что это произойдёт точно так же, как загнанное в угол животное знает, что бежать больше некуда и впереди только смерть.
Он знал, что не сможет выиграть эту партию, не сделав ход, который убьёт тепло внутри него. Не сделав ход, как в случае с Касс, после которой он стал обычной оболочкой.
Аарон, оказывается, такой же. Он не хочет отпускать то, за что начал крепко держаться. Как Эндрю, который не может больше позволить выскользнуть «этому» из пальцев — это то, чего Эндрю не переживет. Не в этот раз.
Аарон тоже это осознаёт, Эндрю видит это по блеску в глазах, так похожих на его собственные, но в то же время совершенно других.
Эндрю ждал этих слов рано или поздно, но внутри него всё равно что-то дёргается.
Они заставляют напряжение расползтись по его плечам, очень медленно, как айсберг, начинающий таять. Его хватка на нагретом фарфоре кружки в руке усиливается. Горячий шоколад переливается через край, достигает его пальцев и обжигает кожу. Но это бледнеет по сравнению с ожогом, который распространяется по телу Эндрю.
Потому что он слышал эти слова от Нила всего неделю назад, после которых тот пропал. Конечно, эта ситуация отличается, но воспоминания всё равно забираются в голову. Они проигрываются снова и снова, как компакт-диск с царапиной на обороте, на котором снова и снова повторяется одна строка, и его память — жестокая штука, и это скорее заученный ответ, чем что-либо ещё (потому что он знает, что проигрывает, и что, возможно, уже проиграл), когда Эндрю говорит:
— Нет.
— Что? — спрашивает Аарон, а затем смотрит в сторону Би, которая молчит. Она знает Эндрю, знает, что пока всё в порядке. Парень же смотрит на стеклянные фигурки, расставленные на полке у окна. Солнечный свет пробивается сквозь облака и проникает внутрь, превращая фигуры в сверкающие бриллианты.
— Почему, блять, нет?
Эндрю молчит минуту. Минуту, в течение которой он делает глоток из своей кружки, прежде чем медленно ослабить хватку и сказать:
— Ты нарушил наше обещание.
Это стало очевидно, когда брат начал вести себя странно. Эндрю провёл слишком много времени, наблюдая за людьми вокруг, чтобы заметить изменения в поведении Аарона. Но тогда он ничего не сказал, потому что верил, что Аарон не настолько глуп, чтобы нарушить обещание. Однако, он это сделал. Брошенные слова на вкус отвратительные, они отяжеляли язык Эндрю, и вот он их скинул.
Он не уточняет, что нарушение было из-за чирлидерши — этой Кейтлин, но ему и не нужно. Аарон всё же не настолько идиот, чтобы не понимать, какие границы переступил.
Он бы не прятался в библиотеке со своей пассией (в единственном месте, которое, как выяснили Аарон и Ники, Эндрю не посещает), если бы не понимал этого.
Так что нет, Эндрю не называет имён, потому что если посмотреть на это с другой стороны, Нил тоже не совсем вписывается в их обещание. Мрачный взгляд, который посылает ему Аарон, красноречиво подтверждает этот факт. Эндрю ждёт, что он что-нибудь скажет по этому поводу.
— Ты… и твои тупые обещания, — рычит Аарон, его голос очень резок. Но Эндрю уже слышал такое раньше, поэтому эти слова не должны ранить. Но они всё равно попадают под рёбра. Ещё одно доказательство, что его не понимают. Не осознают ценность обещаний, которые даёт Эндрю и которые он выполняет (в отличие от всех, ВСЕХ людей, которые давали ему обещания, кроме Би и Нила. Даже тот, кто является его отражением). — Просто отмени его.
— Аарон, — говорит Би, и хватка Эндрю на кружке усиливается. Би не повышает голос, она никогда не делала этого в присутствии Эндрю, но её тон требовательный. — Обещания важны для твоего брата, мы говорили об этом. Я понимаю, что для тебя это не так, понимаю, что тебя это злит, но, несмотря на это, я прошу тебя уважать это. Хорошо?
— Но он даже не…
— Я спросила: хорошо? — повторяет женщина, перебивая Аарона, а затем посылает ему взгляд поверх своей кружки, подняв ее. Она делает глоток, а парень действительно замолкает. — Спасибо, Аарон. Я ценю это.
Снова воцаряется тишина, но на этот раз всё по-другому. Это по-другому, потому что Эндрю может видеть раздражение Аарона, беззвучно барабанящего пальцами по подлокотнику дивана. Всё по-другому, потому что солнце снова прячется за облаками и фигурки на полке перестают сверкать. Все по-другому, потому что Эндрю почти чувствует напряжение, сгущающееся в воздухе и вокруг его брата, оно настолько плотное, что ему кажется, он мог бы почувствовать его между пальцами, если бы попытался протянуть руку. Эндрю ждёт, когда Аарон заговорит, и тот вскоре снова открывает рот:
— Не хочешь разрывать сделку? Отлично, — он поворачивается к Эндрю корпусом. Эндрю ощущает на своем лице чужой ядовитый взгляд. — Я порву с Кейтлин. Но только если ты сделаешь то же самое с Джостеном. Он такое же нарушение обещания, как и Кейтлин.
Шах и мат, думает Эндрю. Би посылает ему взгляд, который он понимает так же, как Би понимает его (без осуждения, но с очевидным интересом, который пробудил в ней Аарон), но парень игнорирует это, продолжая смотреть в точку на стене напротив нее.
Внутри Эндрю нет удивления. Он предвидел, что это произойдет.
И он на мгновение представляет себе это.
Он пытается представить, как бросает Нила по требованию Аарона. Пытается представить, как бросает общие сигареты на крыше и правду за правду, ощущение чьих-то пальцев в своих волосах, никогда не тянущих, и кого-то понимающего, и кого-то, кто не отступает, и чувство падения… его желудок опускается, а сердце пропускает удар. Из-под ребер выливается возмущение и отторжение таких условий.
Он не может представить это без ощущения, что одна из его конечностей отрывается. Эндрю снова думает, что слишком глубоко увяз, что, если Нил исчезнет, он не переживет этого.
— Это не проблема, верно? У вас с Джостеном нет ничего серьезного, поэтому порвать с ним не составит труда. Ты ведь его всё равно ненавидишь, — продолжает Аарон, его голос всё ещё резкий, особенно про слова о ненависти. Эндрю не может удержаться от того, чтобы повернуться к брату. И это почти как смотреть в зеркало, потому что глаза Аарона достаточно тёмные, чтобы скрыть ореховый цвет радужки, и темнота цепляется за выражение его лица так же, как, Эндрю знает, это происходит с его собственным в этот момент. Их взгляды встречаются, сцепляются на мгновение, и глаза Аарона шокировано расширяются. — Ты не можешь, да? Ха. Грёбаный лицемер.
— Пошел нахуй, — говорит Эндрю, потому что знает, что проиграл. Он проиграл, а его брат выиграл, и сделка — обещание — между ними разрывается, как резиновая стяжка, больно ударяя по запястью.
Он проиграл, а Аарон выиграл, но Эндрю не хочет этого говорить, не сейчас, не так и не здесь.
Не тогда, когда это происходит прямо сейчас, и он ничего не может сделать, чтобы остановить ситуацию, это заставляет его чувствовать себя так, словно кто-то расковырял старую рану и насыпал в нее соль.
Это обжигает и причиняет боль, острую и холодную. Вместо того, чтобы сказать что-нибудь ещё, он встает и выходит из кабинета, а затем из здания, и никто не пытается его остановить. Никто не называет его по имени, ни Аарон, ни Би, хотя это тоже его не удивляет.
Не новое чувство — холодный ожог внутри. Но Эндрю не хочет признавать, что проиграл — даже если это не что иное, как правда.
Примечание к части
Что думаете про Аарона?