Лгунья

Серый, скучный

Наступил очередной день. Стоит мне открыть глаза, как взгляд упирается в потолок. Порой совсем не хочется вставать, да и двигаться впринципе. Вот бы лежать так бесконечно, думать о своём и ни о чём не беспокоиться. Но каждый раз я делаю над собой усилие: встать, сменить бинты, умыться, одеться. Всё это, казалось бы, обычные вещи, которые делаешь каждый день. Но для меня это целый личный подвиг. Но сегодня особенный день. Я не иду сейчас в агентство разбирать молча бумажки, периодически отвлекаясь на разговоры с Куникидой и перебросом кротких фраз Дазаю. Не буду стараться выглядеть хорошо, демонстрируя своё уважение к данной мне должности, которую я вполне могла занимать и не имея никакой способности. Практически превратилась в офисного клерка, что по утрам спешит на работу в офисе, а вечером домой. И так по кругу, пока не начнешь сходить с ума от однообразия.

Признаться, в эти моменты я немного благодарна Дазаю, что пробуждает во мне хоть какие-то эмоции. А то таким темпом я бы быстро закрылась навсегда. Меня привлекает порядок и стабильность. Я люблю, когда всё на своих местах и есть точная инструкция, что делать с предложенными материалами. Тишина, покой и, естественно, некий уют. Казалось бы, не это ли даёт мне работа в агентстве? Но нет, это совсем не то. Я нахожу в этом какое-то безумие, но что же значит для меня это слово? Безумие — это повторение одних и тех же действий в надежде на новый результат. И сейчас я занимаюсь именно безумием. Моя душа буквально жаждет того, чтобы в мою жизнь проник хоть лучик света. Ведь нет в ней того самого уюта, ради которого ты так стараешься. Но что есть этот лучик? Человек ли? Или простое природное явление, которое способно поменять настроение? Я не знаю. Поднявшись с кровати, я первым делом подхожу к комоду с фотографией, которая почему-то была перевернута лицевой стороной вниз. Вероятно, просто упала. Поставив её на место, я ещё раз внимательно изучаю лицо своего возлюбленного на котором сияет такая искренняя улыбка, словно у ангела. Забавно, что, не смотря на свою лживость, я уважаю и ценю искренних и честных людей, которые не говорят с двойным смыслом и не скрывают свои намерения в себе. Не люблю эти дурацкие намёки, ведь я их просто не понимаю, пока мне прямо не скажут. Я слегка коснулась кончиками пальцев фотографии, будто могла проникнуть через стекло и коснуться Аки. Но всё, на что я наткнулась — это холод. В голове тут же провелась горькая параллель с тем, что и в жизни я будто стою за прозрачной ледяной преградой, пока снаружи плещет солнце и тепло. Я стала чёрствой. Не помню, когда последний раз искренне плакала. Не от страха перед чем-то, а от настоящей душевной боли. Боюсь, что сейчас, даже стоя перед могилой отца, не смогу проронить и слезинки. Холод, расчетливость и внимательность стали заменять мои яркие вспышки эмоций. Как радости, так и грусти. Мысли натолкнули меня на то, чтобы достать из комода фотографию, которая была погребена под грудой вещей. Ту самую фотографию, где я сижу на коленях отца. Положив её перед собой, я сложила руки в молитвенном жесте.
— Тебе было сорок два, мне было шестнадцать. — Мой голос дрогнул, — Сейчас мне двадцать, а тебе всё еще сорок два…