Лгунья

Тепло

Теперь две недели моей игры стали бесполезны. Дазаю прекрасно известно, насколько он мне противен и как сильно я его ненавижу. Теперь избегал беседы и прикосновений именно он, что нервировало, так как всё вышеперечисленное заменилось постоянным наблюдением за мной. Не трогает, не говорит, просто бродит попятам, внимательно следя за каждым движением. Я чувствовала себя зверушкой в зоопарке, на которую можно только смотреть. А если попытаться погладить — укусит и убежит в страхе. Из парня будто высосали все эмоции. Пропало это восхищение в глазах, улыбки, звонкий голос. Кажется, он наконец снял ту самую добродушную маску, с которой ходил целый месяц. Понял, что на меня это не действует, поэтому избрал другой путь удовлетворения своих желаний: не спускать с меня глаз. Его взгляд был всегда холоден и сосредоточен. Казалось, что от него возможно спрятаться только в уборной. Но сомнений нет — Дазай и там найдёт.

Он изменился после того, как я сказала о том, что мне не нужна его забота. Будто Осаму решил не тратить на это свои силы или опять же думал в своей голове, что действует во благо мне. Пропали все ласковые фразы, но остались проверки на порезы и на выпитые таблетки. Мне хотелось протестовать, проверяя, насколько далеко отдалится Дазай. Может, если так дальше пойдёт, он наконец отпустит меня? Если я ему надоем. Но и моё поведение изменилось. Поначалу я кидала раздражённые взгляды в сторону парня, но затем избрала самую простую, на мой взгляд, стратегию — полностью игнорировать. Стала относиться к Осаму, как к предмету мебели. Мне было комфортно, но пугало одно: Дазая это очень сильно злило. Он не выражал негодование ни словами и ни действиями, но сокрушающая энергия так и веяла от него, а когда-то карие глаза становились чёрными. Поэтому я старалась не подходить к нему слишком близко. Иногда мне необходимо было отпрянуть от парня, как от прокажённого, когда тот подходил ближе, чем на метр. Также Осаму стал чаще запираться в своей комнате. Даже посреди дня. Мне по-прежнему не нужно было прикладывать никаких усилий. Хоть Дазай и не заводил разговор, он продолжал приносить еду, которую я показательно не ела, передавал полотенце, когда видел, что я собираюсь в ванну. И всё это делал с максимально холодным взглядом, будто специально показывая равнодушие. Казалось, мой ответ настолько ранил его, что он больше ничего не чувствует. Но есть ли мне до этого дело? Я невольно начала ставить себя на место Осаму. Если бы я призналась Аки в том, что убиваю людей за деньги в период его незнания? Так же бы плакала, искренне раскаиваясь? И что бы я получила в ответ? Лишь холод, презрение и ненависть. Это могло задеть меня настолько сильно, что я отказалась бы любить всю оставшуюся жизнь, так как возненавидела бы себя. Ведь мотивация противоположной стороны понятна: тебя не обязаны прощать, тем более за такие губительные действия. И соответственно — она невиновна. Но двойной груз свалится на того, кто стоит по другую сторону конфликта. Испытывает ли сейчас Осаму такие эмоции? К нему нет жалости. Дазаю же не было жалко меня и моё тело, когда он совершал насилие. Да, определённо не испытываю сострадание, но появилось понимание его чувств. А от этого внутри что-то неприятно скребётся. Становлюсь ли я всё более ужасным человеком оттого, что продолжаю причинять боль, просто существуя? А что, если он действительно верил моей игре, а не притворялся? Искренне заботился и улыбался, думая, что всё идёт хорошо. Трепетало ли его сердце, как моё, когда я видела Аки? Подобные мысли держали в напряжении каждый раз, когда наши взгляды с Осаму сталкивались. Но я быстро отводила глаза, делая вид, что это просто случайность и я не смотрю на него. Было страшно. Потому что в такие моменты появлялась просто яростная атмосфера, которая заставляла ком встать в горле. Дазай вызывает страх даже тогда, когда просто не трогает меня и не говорит со мной. Но он хочет. Видно, что нуждается в этом, как в глотке воздуха. Но я ему не позволю. Пусть мучается дальше наедине со своей зависимостью от меня. Может быть, вылечится… Раздумывая об этом, снова стояла напротив книжной полки. Место, пустовавшее от руководства по самоубийству, было закрыто романом, который я недавно успела прочесть. Уже больше месяца нахожусь тут, и количество чтива стремительно сокращается. Не знаю, что буду делать дальше, ибо всё это меня хотя бы немного отвлекает. А попросить у Осаму новых книг — страшно. Третью по счёту полку я уже опустошила, осталось ещё пять. Две сверху, три снизу, от уровня моих глаз. Но ничего ниже мне не приглянулось, и я приметила толстую книгу на второй полке. Если чуть подпрыгнуть — дотянусь. Я встала на цыпочки, вытянув вверх правую руку, которая едва доставала до корешка. Затем чуть подпрыгнула, но всё равно не дотянулась. И тут я почувствовала, как меня прижало со спины тело Осаму, а над головой появилась забинтованная рука, ловко хватающая книгу. Повернувшись, я с лёгкой тревогой посмотрела в глаза Дазаю, думая, что меня вот-вот ударят. Но нет, он лишь протянул то, что я так отчаянно пыталась достать и чуть, самую малость, улыбнулся уголками губ. Мелкие огоньки жизни засияли в глазах, но тут же пропали, стоило парню посмотреть на моё лицо, побледневшее от страха. Я с опаской взяла книгу и прижала её как можно ближе к груди, обхватывая двумя руками. Нужно просто развернуться и уйти. Но я продолжала стоять на месте примерно в метре от Осаму. Смотря ему в глаза, чуть нахмурившись, я думала, стоит ли что-нибудь сказать. Но зачем дарить ложную надежду? Снова видеть, как в его взгляде блестит счастье, а потом давать крепкую пощёчину своим безразличием. Это неправильно. Так что я просто спустя несколько секунд развернулась и устремилась в сторону лестницы. Быстро перебирая ногами, услышала, как парень идёт за мной, ускорив шаг. Слегка коснулся плеча, заставляя обратить на себя внимание. Стоило мне развернуться, Осаму отдёрнул руку, будто обжёгся.