My Enemy {Huynlix}

XXXV

  Тихий скрежет двери о сухой камень заставляет Хенджина поднять голову, дрожаще держа ослабшую шею, скованую кандалами, как и руки, заставлявшие ржавые цепи громко звякать.
Оковы, что были на демоне, не давали его энергии приобрести свободы, от чего регенирация тела была очень плохой.
Дряблое тело держалось лишь на цепях, не давая тому даже коленями касаться пола. Отрепье на теле висели, как на кукле, заставляя его мёрзнуть.
  Из под прилично отросших, но ужасно грязных чёрных волос, на Феликса смотрел всё такой же уверенный и гордый алый взгляд, который не удалось сломить никому. Была б его воля, тот бы точно накинулся на него, но Хван до сих пор любит и понимает, что оснований не доверять ему масса.
А как он докажет то, что сам был подло обманут собственным отцом? Прошлый Сатана уже мертв, а его сыну остаётся только гнить в тюрьме Рая.
В пыльной тени вместе с кровавыми огоньками, ангел видит, как расплывается белозубая безумная улыбка.
Смотрит на это со всей своей хладнокровностью и строгостью, а сам хочет плакать, хотя минуты назад подскакивал по дороге сюда, как зайчонок.
Он не слышал оправданий и извинений от демона, но прекрасно помнит его непонимающий и напуганный взгляд, как только Сатана отказался выполнять свою часть договора. Нет, Хенджина подставили, он понимал это, но кто это докажет? Никто, ведь против воли всевышних не пойдёшь, поэтому теперь Феликс вынужден вновь выстраивать доверительные отношения между сторонами.
- Пришёл посильнее затянуть эти сраные цепи? - ухмыляется демон, бессовестно разглядывая Феликса.
Внутри ангела всё переворачивается, только он видит Хвана такого. Язвительная фраза, какой тот встретил его, как лезвием по сердцу, но обиду тот сглатывает со слезами, что предательски стали комом в горле.
- Нет, - ровно отвечает ангел, - Сегодня на совете решили, что Маммон недостоин престола Правителя.
- Оу, - наигранно охает демон, а на лице всплывает до жути притворный шок, будто он уже знал об этом, - И кто же теперь станет новым Сатаной? Или Небеса решили, что Ад не так важен?
- Не язви, - корчится Феликс, хотя полностью оправдывает его поведение, - Только ты можешь занять трон, сам прекрасно знаешь.
- А как же я это сделаю? Кто преступника на престол возводит? - продолжает театр он.
Еле слышно вздыхая, ангел подходит ближе к Хенджину, пытаясь сильнее повлиять на бывшего любимого.
Подходит так близко, что слышит его сырое дыхание, а от самого веет некий холод, как от неживого.
Некрупные ангельские пальцы в белоснежной кожаной перчатке аккуратно пробегают по острой линии челюсти демона, после поглаживая, пуская по телу дрожь слабого страха.
- Серафимы согласны снять с тебя обвинения и помочь занять трон.
Секунда и тишину разрывает издеваткльский и звонкий дьявольский смех, заставив Феликса вздрогнуть, хоть и не подать виду. Он отталкивался от стен, как радиация, отравляя всё вокруг. Хохотал так, что кажется, умрёт быстрее со смеху, чем с голоду тут.
- Идиоты! - резко выкрикивает Хван, а смеха как не было, - Я торчу тут проклятых семь месяцев, Я, Наследник места Сатаны! А вы, твари, затащили меня сюда и даже не выслушали! Мне нахрен ваша помощь не нужна, пусть лучше я сгнию тут!
- Успокойся, - приказным тоном велит ангел, тут же убирая руку, - Нужна помощь со стороны Ада, иначе равновесие потеряется полностью и не будет ни Небес, ни Ада, ни Земли.
- Помощь? - уже тихо спрашивает Джин и на секунду Феликсу кажется, что за это время с головой демона произошло что-то не то. Этот голодный и полный желания мести взгляд пожирал изнутри, наживую вырывая органы, но не давая умереть.
- Да, нам нужна помощь.
  Хенджин молчит долго. Всё глядя на Феликса из под длинных, чёрных словно смоль волос, он будто ждал, что тот скажет что-то ещё.
Стало тихо настолько, что слышно было как с потолка капают редкие капли воды, а за окном свищет сумасшедший ветер.
- Хенджин, любое твоё условие. - будто сдаётся Феликс, ведь действительно эта тишина пугала.
После таких слов лицо Джина украшает хитрая ухмылка, что не сулит ничего хорошего.
- Любое?
- Мне действительно нужно заставлять тебя выйти на свободу? - уже начинает нервничать Феликс.
- При тех обстоятельствах, каких затащили меня сюда, мне от вас уже и свободы не нужно. За грехи родителей расплачиваются дети, верно? Мой отец совершил слишком много дерьма даже для Сатаны, поэтому я лучше буду нести его ношу, чем помогать тем, кто считает меня чудовищем, хотя сам им и является. Верно, ангелочек? Чего же ты молчишь, добавить нечего?
Демон тараторит быстро, словно ставя пелену на сознание, заставив мучаться между своими мыслями и теми, что навзявают.
- Ты знаешь, что я ничего не решаю в совете Серафимов, так сделай это хотя бы ради нас! - не выдерживает Ликс, чуть ли не выкрикивая это.
Тут замолкает уже Хенджин. Теперь же он смотрит по настоящему удивлённо и кажется, подрагивает.
- Нас? - переспрашивает он, поворачивая голову на бок, что бы лучше увидеть лицо ангела, - Какие мы, Феликс? Что ты вообще несёшь? Я ведь чуть не убил Сына Архангела, Тебя, откуда взялось мы?
- Ты знаешь, что всё происходящее, просто абсурд, ты не делал этого! - пытаясь сохранить лицо лепечет Ликс, - Я знаю, что ты хотел как лучше и я понимаю, что ты выживаешь здесь незаслуженно, но что я могу сказать против Их воли?! Всё это время я пахал как проклятый, что бы меня заметили и услышали, сказать, что ТЫ достоин! Все эти семь месяцев я делал всё, что было в моих силах, поэтому прошу тебя, не как будущий Серафим, а как твой возлюбленный, помоги!
  Глаза демона опускаются в пол, то ли сожалея, то ли рассуждая. Он молчит долго, но будто просит этой тишиной подождать.
  Вдруг тяжёлая цепь заскрипит, а колени согнуться, поднимая на ноги ослабшее тело. Подходит к ангелу настолько, на сколько позволяют оковы и протягивает ему руки, словно прося снять долговременный груз железа.
- Ради тебя, никого больше.
Молча, будто не слыша этого, ангел снимает кандалы с исхудавших рук. Кажется, держит лицо, но только железо громко ударяется о каменный пол, как тело само движет вперёд, заставив кинуться в дьявольские грязные и голодные объятия.
Он так скучал. Всё это время в нем боролись сомнения и страх, сон его давно покинул, а еда не лезла в горло. Думал о нем постоянно, всё искал способы оправдать и выпустить, но был настолько слаб, что еле справлялся над собой. А теперь он на обрыве того, что бы потерять навсегда, но делает верный шаг назад.
Ангельские слезы, такие хрустальные и чистые, сдерживаемые столько месяцев, текут из глаз подобно рекам, впитываясь в остатки хвановой одежды.
- Прости меня, - лепечет он, ощушая, как его наконец обнимают в ответ, - Пожалуйста, прости, мне так жаль...Я виноват, так виноват...
Вместо тысячи слов и тысячи извинений он, такой долгожданный и тёплый, родной и манящий поцелуй.
Потрескавшиеся губы в росе крови, обкусаные и сухие, касались других, таких как и всегда, сладострастных, желанных и тёплых.
Хенджин ещё никогда не целовал его настолько нежно, осторожно и любяще, как сейчас. Ослабшие тонкие пальцы аккуратно пробегают по чистой коже щеки, поглаживая её чуть щекоча. 
Слёзы ангела невольно касаются исхудавшего лица напротив, словно оставляя частичку себя на нем: такую честную и кристальную, как и его любовь, что так долго болела.
- Феликс, - тихим тоном обращается демон, осторожно держа в руках чистое заплаканое личико, - Я обещаю тебе, что ты будешь первым Серафимом, почетаемым в Аду.