Эштону не нравятся елки, Марку на них глубоко похер.
Он вообще больше торчит в стороне, опираясь на здоровую ногу и смотрит за тем, как Саммерс скачет между рядов елей, не одобряя бедные деревья всеми возможными и невозможными способами. Наверное, на месте продавца Марк бы уже просто дал по шее крайне буйному клиенту, но, видимо, Эш у них такой не первый.
— Это пиздец, — Эштон подходит на перекур между поисками и фыркает, затягиваясь дымом. Он похож на кипящую кастрюлю, только крышечка не подпрыгивает.
— Что тебе не так с елками? — Маркус тоже курит, но спокойно, в отличие от взбудораженного Эштона.
— Они какие-то хиленькие. И ветки у них неравномерно растут.
Маркус вскидывает брови практически изумленно. Ветки неравномерно растут, с ума сошел что ли?
— Ты нормальный? Это же живые деревья, их не штампуют, ровненько запихивая ветки в искусственный ствол.
Лицо у Эштона одновременно страдальческое и недовольное. Марк закатывает глаза, докуривает, а потом бросает: «ладно, я сам» и тратит от силы минут десять, чтобы найти приличное дерево. Достаточно высокое и с достаточно пышными ветвями, которое будет отлично смотреться в сурово пустой эштоновской гостиной. Сам Эш мрачно сопит куда-то прямо в затылок, конечно же, недовольный чем-нибудь еще в несчастной елке, но Марк не реагирует и только рекомендует захлопнуться, когда Саммерс открывает рот.
Грузит, тащит, везет до дома это дело Эштон, бубня что-то про не до конца зажившую ногу. Швы Марку сняли вчера, но он все еще прихрамывает, ерунда, на самом деле, но в Эше бурлит жажда деятельности. Ставит и берется наряжать ель тоже Эштон, отогнав Марка от дерева фырчаньем. Поэтому Маркус просто устраивается на диване вместе с кофе и Сержантом, тут же запрыгнувшим на колени, и наблюдает за возней Саммерса. И пока тот развешивает на елке игрушки по какой-то только ему известной схеме, лицо у Эша сосредоточенное, как у ребенка, иногда он даже чуть высовывает и прикусывает кончик языка. Это забавно и мило. Если, конечно, «мило» можно применить относительно здоровенного брутального мужика.
— Никогда бы не подумал, что ты фанат Рождества, — тянет Марк, делает глоток кофе из кружки и продолжает почесывать дремлющего Сержанта.
Эш поворачивается, улыбка у него солнечная, чуть смущенная, с легким налетом грусти. Совсем чуть.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Баротравма
De TodoС другой стороны, в Эше есть что-то такое, от чего скручивает все внутренности, сжимает горло и не дает дышать. В то же время рядом с Эштоном, наоборот, Марк дышит полной грудью, не боясь закашляться на вдохе и задохнуться. Чувство очень странное, н...
