Баротравма

Часть 10

Телефон в руках кажется ядовитой змеей.

Маркус не находит в себе сил уехать из-под госпиталя и только садится в собственную машину, паркуется нормально, а не как последний мудак, останавливается и сидит в салоне, вертя в руках телефон Эштона.

На смартфоне пароль.

Забавно, но Марк угадывает его с первого раза. 092915. Двадцать девятое сентября две тысячи пятнадцатого. День в Кундузе, когда Саммерс остался жив вместо того, чтобы умереть.

В истории звонков контакты одни и те же, изредка разбавляемые другими. Родители, Эмили — Марк знает, что так зовут сестру Эштона, — сам Маркус, Джефферсон, ребята и иногда — незнакомые ему номера. Нахрена Марк сидит и просматривает историю, он без понятия, потому что не то, чтобы ему действительно интересно, с кем тот общается. Наверное, потому что тянет время.

На часах 22:43, в Лондоне, значит, почти четыре утра. И в Ливерпуле тоже. Маркус колеблется, а потом решает не будить родителей Эштона посреди ночи и дождаться хотя бы семи утра, ни к чему такие новости выслушивать во время дьявола. Сам он все равно не заснет.

Марк упирается ладонями в руль, опускает на руки голову и закрывает глаза.

Он молится молча и так, как умеет, а не по всем канонам молитвы, так, как молился когда-то в боях, попав в окружение. А потом выходит из машины, берет рюкзак Эштона, кидает его телефон в карман куртки, закуривает. Мыслей практически нет, как нет и каких-то ощущений. Это странно, потому что казалось, что должно быть хоть как-то, но нет. Все, что есть внутри, притихло и замерло, застыло, как часы, у которых закончились батарейки. Маркус знает, что потом обязательно взорвется. Так, что потом еще нужно будет собрать себя по частям. Но сейчас он собрался и замер, потому что единственное, что он может — это ждать.

Ждать и молиться. Все. Это все, что ему осталось.

Девушка в приемном покое говорит, что внутрь нельзя, мол, часы для посещения будут с утра. Марк как-то отупело двигается, только кивает, выходит на улицу и садится на лавку перед госпиталем. Закуривает, медленно делает затяжку и смотрит вперед, где вдалеке проезжают редкие машины.

Через час он замерзает окончательно, уходит в машину и греется, потом возвращается на лавку. Курсирует так между скамейкой у больницы и собственной машиной, бездумно и бесцельно, иногда поглядывая на время, чтобы все-таки позвонить родителям Эштона.