50 дней до моего спасения.

49 день. Пора поговорить.

       С каждым днем становится все легче. Суставы ломит меньше, мозги варят лучше. Только есть хочется все так же. Но это поправимо. Я проснулась (как всегда, в час дня) и услышала какой-то шум, кажется, с кухни, и два мужских голоса. Один был Арсения, а второй… Павла Алексеевича? Что он здесь делает? Нет, понятно, что они с Арсом лучшие друзья, но почему он не в школе? Я быстро надела свои обычные вещи и пошла на разведку.
     
      — Здрасте, — тихо сказала я.

     
      — Привет, Лебедева, — с ноткой грусти произнес психолог.
     
      — Привет, — сказал Арсений, — Садись, кормить тебя сейчас будем.
     
      — Да ладно! — я очень сильно удивилась, аж голова закружилась, от чего я практически упала на диван, почти на колени Паши.
     
      — Мда, — начал психолог, — еда тут ничуть не помешает, — потом он обратился к Арсу, — Ты когда ее последний раз кормил?
     
      — Вчера. И это был йогурт. Ей много еды сейчас нельзя, — спокойно объяснил Арсений.
     
      — Только йогурт? И все? — удивленно спросил психолог.
     
      — Ага, — ответил Арс и передо мной появились две баночки йогурта.
     
      — Ох, я сейчас прям наемся, — уставшим (а я только встала) голосом ответила я, — Павел Алексеевич, а Вас он тоже ТАК кормит? — я немного развеселилась.
     
      — С чего ты взяла? — спросил Паша.
     
      — Ну-у, по вашему телосложению, — на моем лице, так же как и на лице Арса засветилась улыбка.
     
      — Нет, Лебедева, он у меня всю еду забирает, — психолог рассказывал об этом как-то грустно, а Арсений закатил глаза.
     
      — Ай, ай, ай, Арсений Сергеевич, у друга еду забирать, — я покачала головой и мне в лицо прилетело кухонное полотенце.
     
     
      — Ай, ай, ай, Арсений Сергеевич, — продолжил Паша, — как вам не стыдно так со своей ученицей! — в психолога прилетела ложка. Аккурат в лоб, — Ай! Ну, что ты делаешь!
     
      — Меньше разговоров, — сказал Арс. Перед психологом появилась тарелка с печеньем, — Вот тебе, чтобы не голодал. Все довольны? — Мы с Пашей кивнули и все дружно рассмеялись.
     
      Завтрак, можно сказать, удался. Арсений, как заботливая мамочка (ну, или папочка) смотрел, как я ем йогурт, а Павел Алексеевич пьет чай с печеньем и от умиления каждые десять секунд вздыхает. Психолог его три раза послал. А я четыре раза подавилась. А после Арсений отправил нас в гостиную, а сам остался на кухне. Мы сели на диван и начали разговор.
     
      — Ника, ты рассказала Арсу то, о чем мы договаривались? — серьезно спросил психолог.
     
      — Почти, — тихо ответила я.
     
      — Это как?
     
      — Я отправила смс-ку, узнала, что это ему, мы поругались, я ушла, а потом… — я замолчала, не желая рассказывать все в красках, — в общем, не успели это обсудить.
     
      — Это понятно, но ты же понимаешь, что вам придется, — скорее утверждая, а не спрашивая, произнес Паша. Я кивнула, — Вот и молодец. А теперь, ну, мало ли, не хочешь рассказать что-то?
     
      — Не очень, — ответила я.
     
      — Ну, ладно. Если вдруг захочешь, я всегда выслушаю.
     
      — Хорошо, — я улыбнулась, но получилось очень натянуто. В гостиную зашел Арс.
     
      — Ну что, успели пошептаться?
     
      — Есть немного, — улыбаясь, ответил психолог, — Я пойду, пожалуй. Проводишь меня? — он обратился к Арсу.
     
      — Пошли, — ответил Арс и они вышли. Я не слышала о чем они говорили, но этот разговор был не долгим. Арсений вернулся до неприличия серьезным. Он сел рядом со мной и смотрел мне в глаза. Я решила начать разговор первой.
     
      — Тебе он тоже сказал, что надо поговорить?
     
      — Нет, он мне сказал, что не надо с этим разговором тянуть. Иначе не успею, — очень серьезно и очень расстроено сказал Арс, — Ты правда об этом думала? — он выделил «об этом». Я кивнула, — Я никогда не понимал, зачем люди пытаются самостоятельно покончить с жизнью.
     
      — Я тоже, — с легкой и грустной улыбкой сказала я.
     
      — И зачем это тогда тебе?
     
      — Сложно, — серьезно ответила я, — Очень сложно.
     
      — Попробуй рассказать. Легче станет.
     
      Я сделала глубокий вдох. И выдохнула. Немного подождала и начала говорить:
     
      — Ты не поймешь, — опять пауза, — После знакомства с Гошей, я не стала ничего рассказывать родителям. Им было плевать на меня из-за переезда. Я думала, что после того, как все вещи перевезем, все вернется на места и я с семьей забуду о своих проблемах. Но ничего не изменилось. Я боялась заводить друзей. Боялась, что если узнают, то перестанут со мной общаться или того хуже. Я бы, наверное, и не общалась ни с кем, да ко мне подошли Дима с Сережей, — я улыбнулась воспоминаниям, — И все было замечательно. Но родители начали ругаться часто. Юлька боялась и прибегала ко мне, чтобы я ее защитила. Я пыталась, но самой было страшно. Потом начали уставать друг на друга кричать и кричали на меня. Отец иногда бил. Все лето я от них сбегала к друзьям, но мало что им рассказывала. А в конце лета родители сказали про развод. Я поняла, что это конец. Я закрылась в комнате и разобрала одну строгалку. Уже начала вести лезвием по запястью и испугалась. Тогда нашла достал обычную тетрадку и начала писать. Хотела проверить, стоит ли вообще жить, — слишком просто, чтобы плакать. Слишком сложно, чтобы говорить.

     
      — Как ты проверяла? — у Арсения от непоказанных эмоций был хриплый голос.
     
      — Жила, — просто ответила я, — А ты меня очень быстро раскусил. Пришлось много врать.
     
      — А про книгу. Что связано с книгой? — каждый раз голос Арсения был все разочарованнее.
     
      — Срок в пятьдесят дней. И выбор умирать или нет.
     
      — И сколько дней осталось?
     
      — Один, — сказала я на выдохе и засмеялась. Потому что, сука, я так и не решила. Мой смех уже превратился в истерику и, наконец-то, пошли долгожданные слезы. Арсений обнял меня довольно крепко, но очень нежно. И я, блять, знаю, что это настоящие эмоции.
     
      После этого день полетел. Арс ничего больше не говорил про это, только держал меня крепко. Было ощущение, что он боялся меня отпустить. Может, так оно и есть. А мне не хотелось, чтобы он меня отпускал. Наш разговор стал каким-то слишком глупым, какие-то дебильные фразы, которые никто никогда не поймет. И, О Боги! меня накормили второй раз. Тем же, конечно, но я ела второй раз за день. И кормили, не просто поставили баночки с йогуртом и сказали: «ешь», а прямо из ложечки с заботливым взглядом. Так же как было это впервые. За день было потрачено очень много эмоций. И первым легла спать не я, что было для меня странно. Арсений быстро уснул, что позволило мне без сокрытий написать предпоследние слова.
     
     
     
***

     

     
Дорогой Дневник,

     
Вывод дня: Павел Алексеевич скотина. Но, сука, очень умный. Благодаря ему мы с Арсом поговорили. Я не буду рассказывать Диме и Сереже, потому что они и так успели со мной настрадаться. Хотя и Арс тоже. Надо почаще говорить, как я их всех люблю.

     
Я не знаю, что сделаю завтра. Так много было хорошего и так много плохого, что я просто запуталась. Арсений ничего мне не сказал про мою идею. И я даже не знаю, как это понимать. Что он об этом думает? Тупой вопрос, конечно, он об этом плохо думает. Буду ждать завтра.

     
49 день.

     
18 октября. Вероника.