Темная Охота

VIII

До храма и правда совсем недалеко. Вблизи от разящего ока Первого из Мераденской Девятки — единственное место, где можно спастись от палящего жара бога. Мститель с Разящим Огнем — вот кем был Элион, гневный, непрощающий, жестокий почти как боги старых миров.

Тяжёлые двери распахнуты, приветствуя любого желающего. В храмах Элиона ждут любых прихожан, даже тех, кто почитает других богов. Элион не требует прямого почитания от всех, он готов сражаться за любого мераденца.

Так говорили жрецы, по крайней мере.

Внутри так жарко, что кожа горит. Суран отдал свой плащ, расстегнул воротник рубашки, но ему не по себе здесь. Возможно, потому что большую часть жизни он провёл в неизменно-прохладном Джаэ. А возможно, потому что он не любит богов.

Рыжие витражи пропускали в зал огненный свет, заливая светлую плитку. В высоких потолках терялись колонны и старая роспись. Скамьи для долгой молитвы еще не убрали с ночи, и несколько прихожан жгли свечи у маленьких алтарей на защиту, смелость, уверенность.

И так тихо, что легко услышать собственное дыхание.

— Рашту в храме точно не появятся, — сказал Суран, оборачиваясь к Сэл, снова очень близко, — так что даже если сразу не поймём, что к чему, можешь остаться здесь, пока не разберёмся.

Сэл бросила на него взгляд, полный сомнений и отступила на шаг назад, ближе к Шаэтум.

— Знаешь, не начинай заранее, хорошо? А то ты всегда обещаешь, что все пройдет как по маслу, и мы сможем пойти и выпить вместе, а потом начинается.

Суран чуть повёл бровью.

— Если все пойдет плохо, Сэл, в храме тоже можно выпить. И неплохие вещи тут есть. Это будет как пить у меня дома.

Шей никак не подавала вида, насколько эта ситуация заставляла ее чувствовать себя неловкой. Сэл, впрочем, готова была поставить свое оборудование для перегонки на то, что понимала ее чувства.

Их встретил сухой старый жрец, уже седой, и с таким суровым недобрым лицом, будто был по жизни всегда предельно злым.

— Заплатите жрецу раскаленным золотом, — ритуально поприветствовал старик. Суран говорил когда-то, что только жрецы Саринна клянчили деньги более нагло.