забери меня, море.

месяц первый.

Шёл третий месяц, как я наблюдаю за этим парнем из окна своего дома. Ну какой же он странный! Что-то шепчет, стоя на коленях, рыдает иногда и уходит совсем опухший от горьких слёз, а порой вообще звереет и вопит что-то непонятное. Но будем по порядку.

***

В тот день я вернулся домой, после долгого путешествия и трёх лет жизни за границей. Да, я планировал повидаться со своими друзьями, но те куда-то испарились. Вот такие они друзья! Голуби от них, да и те по-радушнее будут. Первый день дома не задался, и потому я уже возненавидел эту поездку, которая планировалась на целый год.

-И что? Я должен так и сидеть? Зашторенный, закупоренный в собственном доме! - громко за возмущался я, отодвигая шторы.

Тогда-то мой взгляд и зацепился за этого юношу. Срамота какая! Постыдился бы хоть в рубахе ночной выходить из дому в свет. Хотя, какой уж там свет? Глухая ночь на дворе... Бесоватый? Завтра же скажу о нём батюшке.
Тощие запястья этого высокого, словно башня замка, парня торчали из-под рубахи, босые ноги зарыты в песок. Вьющиеся волосы растрёпаны. Ну хоть бы расчесался! Ну, стыдоба!

На колени встал? Батюшки, что делается? Язычник небось. Интересно бы за ним посмотреть. Гляну хоть, как его будут забирать. Нет, язычники кучей ходят, а этот один. Хотя местечко вполне сойдёт ща капище ихнее. Смешной, кланяется. Надо бы окно открыть, наверное, может услышу что-то.
Нет, губы шевелятся, а не слышно ни черта. Точно одержимый, не иначе!

-Завтра же! Завтра же к батюшке! Нет, а кто кроме меня ещё расскажет, если мой дом единственный такой... У моря... Развернулся. Чего это он? Рыдал в три ручья?

Так, это не моё дело! Не моё совершенно! Ну, пусть себе рыдает, молиться. А я погляжу, уж больно скучно мне тут будет. Хоть время скоротаю.

Заглядывая вперёд скажу, что я уже совсем перестал от окна отходить. Всё твержу себе, что скучно мне, но нет. Скорее, мне нравится занимать позицию наблюдателя. Мне нравится, что у нас с этим парнем есть общая, глупая тайна. Он её, наверняка, хранит из безопасности, а я...? А я просто так. Нравится мне это, наверное. Я бы не дождался своего корабля, не имей бы мы с ним эту загадочную тайну. Будоражит, манит. Но я не хочу выходить из своего укрытия. Дайте мне помечтать.

И, в тот самый первый день, я так и не смог заснуть. Ворочался, ворочался. Думал, думал. Так ничего и не придумал, но одна мысль о том, что у меня есть загадочная мысль мне нравится. Мне она очень нравится.

На утро я уже сидел у окна и наблюдал, но ничего, кроме изредка проплывающих вдали кораблей и рыбаков на дырявых лодках, я не видал. То-ли дело под вечер, когда солнце совсем зашло за горизонт и оставило после себя только лёгкую дымку света где-то там, в начале. А где то начало? Мне кажется, что никто и никогда не даст на то ответ.

И снова я наблюдал за отчаявшимся пареньком, который вот уже второй вечер мозолит мне глаза, стоя на коленях и выпрашивает что-то у своего объекта поклонения. И снова уходил в слезах, и так по кругу. По невыносимо одинаковому кругу.

Спустя пол месяца я понял, что еде свойственно заканчиваться и тут за меня, конечно, никто за ней не сходит. И, конечно, никуда здесь пойти, кроме одного единственного, протухшего рынка, было нельзя. Ну, я и пошёл. Хотел спросить, заодно, у местных сплетниц про того юношу с моря.

-Катька! - окликнул я давнюю знакомую, - Катерина!

Она обернулась на меня. Мордашка её была совсем уставшей, но меня это особо не тревожило. У меня была одна цель и я готов по ней спрашивать даже мёртвого.

-Катенька, скажи мне, не видела ли ты здесь парнишку? Кудрявый, светленький, лохматый такой. Высокий. Выше меня даже, пожалуй.

Катя аж ожила, имея возможность что-то обсудить. Как я понял: эту тему уже обмусолили вдоль и поперек, но Катерине всё неймётся. Ах, ну что-то, а люди в нашем местечке не менялись. И она с радостью начала мне рассказывать о сумасшедшем иностранце, который всех боится и ни с кем не разговаривает. А если и решит перекинуться с кем парочкой слов, то исключительно на чистом французском. Разумеется, в месте, что пропахло бедностью и тухлой рыбой никто и не слышал чистого французского, но всем хочется думать, что это оно. И французский тот никто не знал. Было бы хорошо, если бы они родной язык для начала выучили. Ах, как я надеюсь, что когда-нибудь настанет пора ликвидации безграмотности. Но точно не сегодня, не сейчас.

-Вот оно что... Французский, говоришь... - я задумчиво пошёл вперёд, но вдруг опомнился и закричал в спину Катеньке, - Мерси! Мерси, мон амур!

-Месри? - она озадаченно пожала плечами, - Не до этого сейчас. Мне, Арсений. Ох, не до этого!