забери меня, море.

месяц двенадцатый. пока, Россия.

И так, сегодня в полночь мы должны быть уже на корабле и готовиться к отплытию. Антон сильно нервничал, ведь он ждал этого момента несколько лет. Он находился на тонкой грани спокойствия и истерики, бегал по дому, проверяя не забыл ли что-то важное. А я? Я сидел на кровати и поглядывал на часы, периодически кидая ему слова поддержки. Я бы, разумеется, мог его обнять и успокоить. Но после удара по рёбрам понял, что лезть не стоит. Он долго извинялся, но я больше в таком состоянии к нему не подойду — гиблое то дело. Хотя, я потом понял, что сколько бы костей он мне не переломал — я буду крепко держать его в объятиях.

-Антон, ты уже всё проверил. Посиди ты чуток. А то бегаешь и бегаешь, родной мой, - я уже устал смотреть на его бесконечные мельтешения по дому.

***
Половину пути море было абсолютно спокойным. Надрывистые песни чаек уже успели надоесть, но слушать нам пришлось бы их ещё долго. Мы в одной каюте и всё у нас хо-ро-шо. Русский экипаж на корабле сильно напрягал моего старого колдуна, но я раз за разом твердил ему о том, что с ними я уже не первый год и они чудесные люди. Антон не хотел в то верить. Мне казалось, что он сам забывает мою фамилию и место рождения. По крайней мере мне хотелось так думать, чтобы ненароком не оскорбиться очередным его острым словом о русских людях. Русские — чудесные, но ему не повезло познакомиться именно с этим поганым населением. Такие есть везде, но Антон лицезрел большое скопление падонков в одном месте.

***
В эту ночь море взволновалось до катастрофического уровня. Огромные волны каждый раз шумно грозились накрыть наше небольшое судно, но каждый раз недобегали и оставляли лишь неприятное напоминание брызгами. Антон снова разнервничался, забегал по каюте. Я всё пытался усмирить его хаотичные бегания из одного угла в другой, но снова получалось плохо. Стихийные бедствия нам были неподвластны, от чего мы готовы были взвыть, точно волки на луну.

-Арсений, Арсюшенька, пусти меня, - молил мой мальчик, - Тас моя книга колдовская. Я не могу её бросить.

А я не хотел его выпускать. Сам выйти не мог, ведь боюсь всего того, что происходило снаружи. Потому и его не пускал.

-Антон, с твоей книгой ничего не случится.

И только уж я ослабил бдительность на парочку несчастных секунд, как он ускользнул. Его не было пол часа и все эти пол часа я успокаивал себя тем, что он всего лишь не мог найти эту злосчастную книгу, из-за которой ему позарез нужно было вырваться наружу. Я ждал его, стуча по столу пальцами. Я ждал его чтобы мягко отчитать, напомнив о том, что волнуюсь за него. Его всё не было. И тогда уж терпение моё лопнуло. Я вышел... Нет, я выбежал из каюты на его поиски. Я наплевал на свои страхи. Я долго бегал, сбивая с ног хлопотящих в шторм матросов. Я забегал в каюты, врывался без стука, позволяя людям думать, что совсем сошёл с ума.