забери меня, море.

месяц восьмой.

Я был влюблён... Нет! Я любил и любовь эта с каждой улыбкой, с каждым словом становилась всё больше. Ах, как я хотел накрыть его губы своими! Как я хотел обнимать его каждое утро! Как я хотел целовать его в шею и внемлить о том, как он прекрасен. И я не знаю хотел ли он того же, но мне хотелось верить, что да.

Однажды он нашёл мои рисунки, хоть я их очень старательно прятал. Он долго рассматривал их, вздыхал, что-то бубнил себе под нос. А я просто сидел. Ему однозначно они не нравятся.

-Я действительно настолько красив? - наконец, подняв глаза, спросил он.

А я просто кивнул. Просто кивнул! Нет, ну представляете? Просто кивнул! Да он в сотни..! Нет, в тысячи раз красивей. Он точно цветок, колыщащейся на ветру. Он красивее первых лучей мартовского солнца, которые сейчас назойливо слепили мне глаза. Но моего обычного кивка хватило для того, чтобы его лицо засияло счастьем.

-Ты знаешь, Арсюшенька, я поверил словам всех здешних людей, которые безустанно твердили мне, что я уродство, каких не сыскать. Но, если уж ты мне не врёшь, то я великолепен.

А смысла мне врать не было. Он был идеалом. Наверняка все греческие боги, коих считали в литературе эталоном красоты, даже рядом не стояли бы с Антоном. Вот те крест!

-Ну, конечно, с тобой не сравнюсь. Уж слишком ты хорошенький. Но, всё же, не уродливее жабы. Хотя и жабы тоже прелесть. Чего их люди так не любят?

***
Бытовые дела уже не казались страшными обязанностями, которые выполнять было сродни полежать в могиле без развлечений. Хотя, по-прежнему это не самое приятное дело на земле.

-Так, ладно. Осточертело мне это.

-Мне тоже, Антон, но заростать грязью...

-А кто сказал, что грязью заростать будем. Ты человек хороший, не передашь.

И он взмахнул рукой и комната сама стала убираться. У меня чуть не отвалилась челюсть от того, насколько широко открылся мой рот. Я знал о колдунах по рассказам, из книг. Но воочию даже не мечтал увидеть. Угораздило же меня влюбиться в одного из них! Точно неземной. Его бы, по-хорошему, на костре сжечь. Но, видать, я плохой мальчик, так что как маленький ребёнок я стал просить его показать его что-нибудь. И тогда он взял бокал и отпустил его из рук. Обычно он бы летел быстро и разбился, но из рук Антона он медленно пополз вниз и просто лёг на пол.