Заложник собственной судьбы

Глава 1.3.2. По мановению забытия

И что бы вы думали? Мы-таки решили направляться во владения третьего сенатора. Не лучшая идея, особенно учитывая наше положение на подконтрольной ордену территории. Вот только выбора нам судьбою не положено, живём, как живём и смерти не страшимся.
Всюду аванпосты вооружённых сил протестующих, восставшие строго бдят на условных границах противостояния. Даже не подумал бы, что столкнёмся с подобным нашей то мирной компанией.
- Кто такие? – к нам подошли трое довольно грозных вооружённых людей, стало жутко не по себе. – Для прохода сдавайте оружие.
По нему было видно, что своё мы назад не получим уже никогда, но нужно было подчиниться. Такое развитие событий нами предполагалось, а потому купили лишь два кинжала и по стёганой куртке каждому. Всякий раз, минуя сборища людей, распахнутые окна трактиров и жилых домов, низкие открытые балконы, мы ловили на себе презрительные взгляды, изредка доносились оскорбительные выкрики неуёмных и действительно пострадавших в день начала событий. Здесь мы чужие.
- Стоять, где стоите! Вы у главных ворот поместья Раунвельских, проход посторонним категорически запрещён, - стражник не выглядел суровее протестантов на границе, но в военном деле был куда эффективнее. Во всяком случае так могло показаться на первый взгляд.
- Мы от сенатора Свене Иваты Юдая, пришли за обещанной нам им при личной встрече аудиенцией с хозяином этого поместья третьим из Сенаторской Палаты лордом Раунвельским, - самым дипломатичным среди нас всегда был Гермес, без него мы существовали бы разве что в мечтах.
Солдат проверил нас на наличие оружия, после чего пропустил внутрь имения, не сказав ни слова. Сад прекрасных красных роз встречал явившихся гостей своим великолепием. Несколько человек крутились около куста, аккуратно подсыпая сухую землю, готовили цветы к зимовке, хотя для этого и было уже достаточно поздно. Архитектура отличалась особым выражением состоятельности владельца дома, что остро отличало последний от имения первого сенатора, отдавшего предпочтение сдержанным мотивам в знак близости к народу, благодаря которому всё и случилось. Не смотря на общие принципы равенства возможностей среди граждан Тиунсё, в части города, принадлежащей революционерам, царило заметное расслоение. Обстоятельство бросалось в глаза на контрасте с окружающими дворец жилищами. Конфликт между сторонами ещё не достиг пика, чтобы строения страдали от обстрела требушетами или катапультами, но влияние отсутствия всякого закона сильно сказывалось на поведении людей.
- Ничего в анархии хорошего нет, - Хейла негромко высказалась по поводу, Гермес еле заметным жестом дал понять, что для этого не лучшее время и место.
До приёмной нас, как и было положено в высшем обществе, не допустили так сразу. Начался своеобразный ритуал подготовки, заключающийся в обмывании прибывших, сне в положенные здоровью часы и визиту к цирюльнику. Всё для того, чтобы властителю не довелось увидеть потрёпанных нерях, прожигающих свою жизнь с алкоголем под открытым небом. По итогу встреча состоялась аккурат на утро следующего дня, телу было хорошо, а на душе тяжесть утери и беспричинная тревога.
- Что уважаемые гости от меня хотят? – в выражении лорд обошёлся словами о нас в третьем лице, да и должно было звучать оно весьма надменно, вот только в голосе сенатора не было ничего. Он проговорил эти слова, как будто прочитал с бумаги без всякого выражения.
Что-то явно было не так, всё говорило и постоянно напоминало об этом. В моём внимании к голосу незаметно подключился пустой взгляд. Смотрел он в нашу сторону, но казалось, будто взор его падает на что-то за нашими спинами. Если можно подобрать слова, чтобы описать чувство сильнейшей тревожности, то их мне и следует использовать. Вот только сказать что-либо про эту ситуацию я - бард, прославленный мастерством слова в своих песнях - просто не в состоянии.
- Всего несколько вопросов. Нам думается, что это не станет проблемой, - Гермес был как всегда осторожен.
- Раз я сижу здесь, прямо перед вами. Отвечу, если это не перечит моим интересам, - доля напряжения приходилась на его хриплое тяжёлое дыхание. Человек будто осознал, насколько устал от бренной жизни.
Первый же вопрос заставил ожидать своего вступления в этот разговор.
- Стоила ли утроенная анархия того кошмара, что творился на главной площади державы в роковую ночь?
- Смотря как рассматривать сложившуюся ситуацию, - говорил он медленно, но отвечал не думая, будто по заготовленному тексту проходил перед выступлением. – Извечно импульсивные и неравнодушные. Вы вечно лезете в политику, ничего в ней не соображая. Анархия – не есть конечный результат, это лишь часть пути к нашей цели. А на нашей земле живут люди, которые это осознают.
- То есть, по-твоему, это приемлемо? Ты ведь даже людей улиц ни разу в жизни не видел, что тебе до людей, которые друг друга голыми руками рвут. Не видел, а потому не знаешь ни боли, ни страха, ни подлости! – вмешалась наконец Хейла.
- Молчать! Не забывай с кем общаешься, девчонка. Я тебе не какая-то городская шваль, на которой тебе дозволено срываться. Знай своё место! – теперь надменность выражений подкреплялась высокомерной безэмоциональностью. Хотя его мимика и ранее не выражала прямо-таки ничего.
- А что вы можете предложить тем, кто сейчас поддерживает вас? Чем жить этим людям? – Гермес продолжил, минуя недовольство подруги.
- Правду. Только правду, которая и привела их сюда. А в угоду правде зачастую приходится чем-то жертвовать.
Больше он ничего не рассказал, да мы и не расспрашивали. Ясно было, что мы на землях фанатиков, превозносящих мнимое понятие, ставящих его в абсолют. Сейчас никому уже не понять, что есть правда, она у каждого своя, а вот поддерживать нашу армию на передовой нужно на постоянной основе. Некому будет спорить о правых и виноватых, если нас захватят.
Само собой на границе уже стояли другие постовые, которые про наше оружие даже не слышали. На своей территории было отнюдь не спокойно, ни одной живой души вокруг. Мы не вернулись туда, кода так хотели, напряжение давало понять, что что-то должно произойти уже совсем скоро. Было совсем не радостно осознать нашу правоту, когда мы пересеклись с солдатским маршем, что шёл войной к протестантам. Теперь мы конкретно могли себе представить и о чём пели, и что будет происходить здесь и сейчас. Плохой это настрой для артистов, людей народа, пора было расходиться.

После собрания глав Сенаторской Палаты.

В ложе первого сенатора этим днём было как никогда темно. Ставни на щеколде, дверь на замке, снаружи стража. В комнате всего два человека: Ивата Юдай и фигура, теряющаяся во мраке со своим плащом елово-зелёного цвета.
- Необходимо доставить это в Стерввиль, - он протянул бумажный конверт с сургучной печатью особого образца, которую мог поставить только первый из сенаторов с согласия Палаты на глазах хотя бы четырёх других сенаторов. – Адресат не указан в угоду секретности. Его должен получить Браний Монтекьёс, после чего ты сопроводишь его до прибытия в сенат.
В ответ на тихие слова не прозвучало ни слова, только символ Тиунсё в темноте обозначал позицию доверенного лица. Серебряная семи конечная звезда, удерживающая накидку с капюшоном, чуть качнулась, после чего исчезла из видимости сенатора. Гонец отправился в путь.